Сибирские огни, 1968, №4

Тем временем рассвело. Из окон открывался двор военкомата; куч­ ка людей у крыльца, среди них и свои — Степан Горовенко с торбой за плечами, Стеха Невинчаная, Полинка и Лазарь. Сквозь давно непро­ тертое окно Ганна смотрела на их темную галочью стайку, но видела одну оробевшую Полинку. Час назад они простились — без слов, без уговоров, как будто отъезд Полины был предрешен, и звали ее закон и обязанность, а не добрая воля. Только теперь, когда их разделяли двойные кривоватые стекла, уродовавшие фигуры за окном, Ганна ощу­ тила весь ужас случившегося, зажмурила глаза и сразу же открыла их. Она сделала резкое, нетерпеливое движение, не имевшее отношения к предрика, но он обиделся: — Слушай,— сказал он, сунув пальцы рук за широкий ремень.— Нет хуже с бабой дело иметь, честное слово, ты меня извини. Я что, в рай хочу на твоих коровах въехать? Нажиться на тебе хочу?! Она не слышала предрика: во дворе развернулась полуторка и вста­ ла у крыльца. — Слушать не хочет! — воскликнул предрика, обращаясь к Сагай­ даку.— Ты спроси у моих председателей, спроси, какой у нас тут ду ­ шевный народ. А вы гордые какие-то! — закончил он гневно. — Гордость у нас есть,— согласился Сагайдак.— Это верно. Без земли остались, а гордости полные карманы. — А других зачем обижать? Смотри, пожалуйста! — он повернулся к женщине в углу.— Землячка ваша, жена капитана, погиб на фронте, она за вас просила, а с ней, понимаешь, как р чужой. Женщина не пошевелилась, лицо ее было опущено, Сагайдак раз­ глядел прислоненные к стене костыли, и в один миг все это связалось воедино: костыли, старая кожанка, тонкое лицо с длинными ресницами. — Маруся! — Узнал кожанку, Сагайдак? Бо меня не узнать... Глаза ее будто разлились, раздались темными кругами; в сухой, умной их черноте неутихающая боль, огонь, который жжет непрестанно. — Николай?!. — Не мог он тут, Петя,— сказала Маруся.— И бронь была, а не мог. Аж до той поры мучился, пока я ему сама сказала: иди, тут, при нас, тебе не жизнь! Сагайдак присел рядом с ней. Грохнули о пол, задетые им костыли. Не помня себя от горькой, теснящей печали и чувства вины, он сжал руку Маруси. — Сама его на смерть послала,— скорбно сказала Денисова.— Он на мельничном комбинате директором был. — Николай! Николай!— сокрушался Сагайдак.— Как же ты те­ терь, Маруся? — спросил он. — Тут детей привезли из Ленинграда: при них работаю. И мои там. Денисова детским домом заведует,— сказал предрика. — Оставались бы, Сагайдак, тут и правда люди совестливые, не обманут. Ганна со стоном выбежала из кабинета. В кузов полуторки залезали новобранцы, Горовенко помог поднять­ ся Полине, она стояла одна в кучке парней, потом Горовенко перегнулся через борт, Стеха повисла на нем, а Полина, смеясь, постукивала кула­ ком по его спине. — Пойдем, Маруся, с нами,— сказал Сагайдак, взглянув в окно, к которому он до сих пор стоял спиной. Он поднял костыли.— Двое на­ ших напоследок в армию идут: Горовенков Степан, может помнишь?.. — Помню.