Сибирские огни, 1968, №4

— Все ты меня дурочкой считаешь. Дурнее всех. — И не думай гак, Настя,— потерянно сказал Сагайдак. — Чего мне думать; так оно и есть.— Настя качнулась, заслонив коптилку. Сагайдаку показалось, что она падает, он протянул руку, и Настя сжала ее холодными пальцами. — Тут печка железная есть,— сказала Настя.— Они, пока дом строили, тут жили. Хочешь, натоплю. — Улицу не нагреешь. Оденься! Он накинул на ее плечи ватник. Настя покачивалась, перекрывая свет, и полутьма казалась неспокойной, напряженной. — Вот и выдала Фросю,— сказала Настя и глубоко вздохнула; ее, наконец, перестало трясти.— Теперь и моей жизни край, и я в один день старая стала. — Эге! Ты б на себя в танце глянула; разве старые так танцуют! — Побудь со мной, Петя,— попросила она, усадила его на нары и сама села с краю.— Кончилась бы дорога проклятая. Стали бы на квар­ тиры, до работы, чтоб хлеб по карточкам, як гражданам: отрежут ку­ сочек бумаги с номером и хлеба отвесят. Я б так работала, никто б за мной не угнался, — Есть у тебя цель в жизни, Настя? — спросил Сагайдак с уко­ ризной. — Чтоб достаток был, ага? — неуверенно начала Настя.— Чтоб д е ­ ти не голодали, чтоб всего было полно, и тихо, красиво жить. — А про общую жизнь ты и не думаешь?! — Каждый к себе кусок тянет,— сурово сказала Настя. — И Гриша тянул? — Коваль блажной... Таких земля редко родит. — А я тянул? Где они — мои куски? — Кто тебя знает! — Настя повернулась к нему,приблизила смяг­ ченное слезами лицо.— Ты простой, простой, а тоже хитрый. — С людьми живу и для них; вот и вся моя хитрость.— Горечь по­ слышалась в его негромком голосе.— Что для людей польза, в то зу­ бами вцеплюсь, никто и не выдерет. Настя схватила его за руки, будто испугалась, что он уйдет. — Неугомонный! Скинь сапоги, нехай ноги отдохнут. — Хватит, побегал босый, поморозил меня Зозуля. Теперь сапоги як новые. — Стать бы нам, Сагайдак! — Пора, а кормов нам тут нет. Под нож скотина пойдет. Она снова начала покачиваться — часто, в оцепенении, неотпуская его рук. — Ох и хорошо, когда воды много! — заговорила она нараспев.— Все чистое, и свет веселый. — Счастливая ты, Настя! Мало тебе надо. — Счастливая! И зять у меня одноногий, и кавалер втанцах—• хромой. — Была б ты к людям добрая, тебе б, Настя, цены не назначить. — А гак — дешевая, да?.. Никудышная! Сагайдак перехватил ее руки, по-мальчишески мял их, будто хотел причинить Насте боль. Движения их стали резкими, нерасчетливыми, удары сердца отдавались и в кончиках пальцев. — Дешевая, да?! — твердила Настя.— Гривенника в базарный день не стою? Он не ответил. Волнение перехватило горло, хотелось прижать На­ стю к себе, чтобы замолчала, сидела тихо, без слов.