Сибирские огни, 1968, №4

ди, у нас паспортов нема, печатку некуда ударить. Ставь сюда печатку, ставь, гнида! — повернувшись к нему спиной, Настя задрала юбку. Скрипач отступал от Насти, хватая воздух сухим ртом, острый ка­ дык ходил над темной косовороткой. — Его предрика прислал! — крикнули из толпы. — Он без денег, по охоте! — Брось глупости, Настя,— вмешался Гордиенко.— Его Ганна як артиста пригласила, тебя уважила. Настя мгновенно, инстинктом, которого не заглушил и самогон, оты­ скала Ганну, стоявшую у опустевшего дощатого прилавка. — Нехай она его к себе на похороны зовет! Нехай в колхоз берег и на свой воз, .а нам с Фросей не надо. У нас своя музыка,— добавила она с пьяным хвастовством.— Лучше Миколы никто не заиграет... Грай, зятек, грай! Старик спрятался за Шпака, но и жениху было не до музыки. На­ стя старалась ухватить делопроизводителя, вырвать у него скрипку, кото­ рую он не успевал уложить в футляр. Послышался смех, веселые воз­ гласы, кто-то разбойно свистнул. — Одумайся, Настя! — Сагайдак взял ее за плечи, повернул лицом к себе. Если бы не хмель, Настя увидела бы тревогу и доброту в его глазах.— Нельзя по-дурному свадьбу ломать,— он говорил тихо, ей од­ ной.— Выпила лишнее и кричишь. Одумайся! — попросил он. — Взуй ноги, Сагайдак! — запыхавшийся Зозуля протянул ему са­ поги.— Не стой босой, не пристало тебе. Что-то в Насте надломилось, она обмякла, плечи ее опустились. Я и сама лишняя,— сказала она, видя перед собой одного Сагай­ дака. И тут лишняя, и на всем свете — лишняя,— она постояла, глаза сделались скорбными, будто, куда ни поверни, повсюду они наталкива­ лись на темноту.— Прости, доню... мне и жить не надо. Давно землю топчу, а вроде и не жила...— она тронула висок, щеку, скользнула по краю платка, касаясь пальцами волос, и это, лишенное уверенности, ви­ новатое движение пронизало Сагайдака горечью.— Была б у вас церква, мы б туда пошли, может, там повенчали бы детей и без документа...— она показала на скрипача.— Ему закон не позволяет. Закон крепкий, а люди слабые: против закона люди не устоят. Пошел бы ты в церкву, Шпак? Шпак насупился, покачал головой. — чБачишь, Сагайдак! — вздохнула Настя.— Все дороги нам закры­ ты: и до бога, и до закону. А ты ведешь свое стадо: куда ведешь? Она махнула рукой, пробилась сквозь толпу и пошла по широкой улице, к усадьбе, которая на два дня приютила ее и Фросю, а нынешней ночью должна была принять под свой кров и Шпака, чтобы свершилось прекрасное и великое — хотя и не подтвержденное казенной печатью — таинство жизни. XX VI Ветер поутих, только в тугой сердцевине телеграфных столбов слы­ шалось ворчливое гудение. В слабом, ущербном свете луны темнели де­ ревья, в глубине дворов сухо шелестело развешанное на веревках белье. Лениво брехали собаки, скулил флюгерок на крытом белой жестью доме и поскрипывала калитка. Сагайдак шагал легко и беспечально к склад­ скому помещению, где уснули Гордиенко и Хомич. Вчера еще с ними были и Шпак, и Зозуля, но дед упился и уснул у сапожника, а Шпак