Сибирские огни, 1968, №4

ненужный клочок бумаги с адресом Голубева и порвала.— «Звали и ме­ ня,— сказала Фрося.— Звал человек и адрес дал... Я людей не брошу».— Шпак растерянно смотрел на белые клочки под ногами, а Фрося вся потянулась к нему. Они поцеловались. А кони стояли, облитые неярким лунным светом, помахивали хвостами, просто так, по привычке, мошки и оводов не было теперь в помине и днем. В ту ночь они и порешили не откладывать свадьбу ни на один лиш­ ний день и не крыться с любовью. И вот свадьба в разгаре: пиликает скрипка, выпевает все веселье, сколько его есть в тусклой, тонкой деке, в тощем делопроизводителе, гремит баян в руках Шпака — у него вся­ кая музыка делается похожей на марш,— гости высыпали на рыночный майдан, только Настя с Сагайдаком не идут к людям. Сагайдаку не выйти, он босой, в овечьих носках, Зозуля отнес его сапоги в починку и третий час не несет, видно, упился там с кудлатым сапожником. А На­ сте надо бы выйти: чужие люди и те любуются Фросей... Шпак грузно осел на табурете, спиной к складу, и не видел, что Настя с Сагайдаком стоят на пороге, и Настя покачивается, будто музыка и. чужой танец толкаются внутри нее, и она вот-вот заголосит по дочери, по горькому ее, военному счастью. — Что ж ты не веселая, Настя?! — сказал Сагайдак. Он хоть и вы­ пил, но был трезв, только проще было стоять бок о бок с Настей.— Д о ­ жила. Дочку замуж отдаешь, обратно мужик в.хату. — Отнял ты мою хату, Сагайдак! — выговорила Настя на тихой, рыдающей ноте. — Может, не я, может, немец отнял? — Сагайдак поднимает пооче­ редно ноги, греет их под коленом, трет ступней об штанину. — Ты! Ты! — она прислонилась к дверному стояку,— Все гы у меня отобрал, Петя, и молодость, и счастье, и хату мою... Обманул ты меня. Сагайдак! Сагайдак трезв, но сколько-то он выпил, и ему чудно это слушать, и нет злости на Настю. — Ой. Настя,— журит он ее.— Все гы недовольная, ты хоть на Ган­ ну глянь, и она сегодня твоим счастьем счастливая. Любая мать дочку за Шпака отдала б: он и разумный, и тверёзый, и специалист. — Не сватай, не сватай, Сагайдак/ уже и свадьба с горы покати­ лась, а ты все свагаешь! — Мы гут чужие, вторые сутки только стоим, а сколько людей на свадьбу пришло, уважили тебя и Фросю уважили. — А ты был когда на свадьбе? Хоть на чужой? — У Гриши Коваля был. И у Костериных. И у Косовых, аж два раза, у Шурки и Даши. И/Степана Кравченко свадьбу помню. — Хоть все село перебери, а что толку: бродишь, як пес, под чужи­ ми окнами, по чужим свадьбам. Хоть бы станцевал с Фросей. — Босый не станцуешь! — Взял бы ты Фросю, я и то рада была б! — выпалила Настя и крепче прижалась к стояку, будто ждала, что Сагайдак и на людях удариг ее. — Я ее як дочку люблю,— миролюбиво сказал Сагайдак. По кир­ пичным, загрубевшим от холода щекам Насти скатились крупные сле­ зы,— Вот сучий дед, чоботы занес, а то мы с тобой. Настя, станцева­ ли бы! — Жила без людей и доживать буду одна! — крикнула Настя. Больше ей невмоготу было стоять с Сагайдаком, она сорвалась с места, вскинула руки, стуча каблуками по наклонному дощатому настилу, иду*