Сибирские огни, 1968, №3

— По закону — тебе, самое малое, штрафбат полагается, а то и вышка,— добродушно говорил он, будто думал он не о сидевшем про­ тив него человеке, а о ком-то другом.— Ты ж дезертир. Судьба Сагайдака, и впрямь, не очень заботила его. Окажись у это- то упрямого мужика военный билет, начальник с легкой душой пере­ правил бы Сагайдака в военкомат. Пусть там казнят или милуют. Но документов, кроме партбилета, у него не нашлось, и, вместе со звонком Сизова о с п е к у л я ц и и и покушении на самосуд, это создавало не­ обходимость уголовного дела, которым военкомат не станет заниматься. В медлительном, педантичном уме начальника милиции шла несложная «следственная работа: в который раз пробегая по цепочке улик и фактов, он не находил достаточных доказательств преступной вины Сагайдака, д в самом себе ничего, кроме жалостливого и брезгливого равнодушия к нему. Людей в обозе сразу не опросили, и теперь он не станет гнать машину, разыскивать их невесть где, а Сизов вторые сутки не шлет з а ­ явление и, похоже, забыл о Сагайдаке. Дезертир? Этого одного доста­ точно для сурового приговора, но как-то не верилось многоопытному начальнику, что перед ним на казенном табурете сидит дезертир: слиш­ ком независимо и спокойно держался этот человек. Сагайдак обиженно помалкивал. Под глазами набрякли мешки, го­ лод и глубоко запрятанная тоска изнурили его, заострили черты лица «с ввалившимися щеками. Дышалось как никогда трудно, но Сагайдак прятал это, умерял дыхание, чтобы не жаловаться, не выпрашивать по­ блажек и снисхождения. Он упрямо уставился на железный ящик в уг­ лу, где был закрыт его партийный билет, и молчал. — Самосуд учинять — это ты можешь... Лавочку открывать в воен­ ное время — тоже. А отвечать кто будет? — Начальник досадливо, как обузу, оглядывал Сагайдака, его плоскую грудь, пиджак, со сломав­ шимися лацканами, грязный ворот рубахи вокруг сухой с острым кады­ ком шеи.— Может, ты и партиец липовый?— осенила его ленивая догадка. Сагайдак недоуменно повернулся к начальнику и пожевал челюстя­ ми, будто перемалывал не спеша сладкие, подаренные Денисовым з е рн а .) — Что, в молчанку будем играть? За пыльным окном бродили куры: поклевывая, они поворачивались задом к ветру, и он, порывами, резко топорщил на них перья. — Племенных коней не дам,— сказал Сагайдак куда-то в сторону, похоже, что зеленому железному ящику с навесным замком.— Пусть он за обозом не ездит. Убьют его бабы! Начальник вышел из-за стола, надел фуражку, глаза в тени лаки­ рованного козырька смотрели настороженно: только было в нем шевель­ нулось желание кончить дело добром, как этот, дезертир, показал клыки. — Как э то— убьют?! — воскликнул начальник, сбрасывая с себя •непростительное благодушие.— Колхоз у вас или банда? —- Пусть за племенных и не думает,— бубнил Сагайдак.— Мы их издаля вели, а теперь что, отдать мазурику?! Его мучила мысль, что Сизов второй раз не поленится догнать обоз, и, кто его знает, не будет ли теперь его верх. — Встать! — приказал начальник.— Когда освобожден от армей­ ской службы? — В двадцать втором.— Сагайдак покорно поднялся.— Я в один год и партийный билет получил, и освобождение от военкомата. — Девятнадцать лет в партии? — подсчитал начальник и не по­ верил. — Вроде так. А парторгом семь лет. Прежде Гордиенко был, а до