Сибирские огни, 1968, №3

все еще больше зашаталось; на глазах редело стадо, каждый думал о своем. Даша отчужденно бродила вокруг табора. Все угнетало ее: крики детей, многоголосый рев скотины, окаменевшая у костра, будто неживая Анастасия, злая безучастность Ганны, докучный голос деда Гордиенко. дождь, которого уже никто не замечал. Даша сняла с воза ватник и почтарскую сумку; она решила бежать, ее долго не хватятся,— даже дед, пока не проголодается, не вспомнит о ней. Она уже миновала последние возы, когда страх и отчаяние отпусти­ ли ее, как отпускает человека боль. А вместо них прихлынула злость, и презрение, и гнев. Даша бросилась обратно, будто испугалась, что люди разойдутся и она не успеет сказать им правды. — Люди! Люди! — закричала Даша с горечью презрения.— Куда ваша^сила подевалась? Все напугались, аж понемели! — Помолчи, Дашка! — откликнулась на ее голос Параня Косова.— Не мучай хоть ты, стерво! Даша обернулась, швырнула на землю ватник, а за ним и сумку, прищуренные глаза скрылись в мохнатых ресницах, и она закричала звенящим, режущим голосом: — Не стану я молчать! — Ей только и не хватало окрика постылой свекрови, чтобы дозреть.— Долго я молчала, а теперь — нет! И дед Пи- лип пусть не ждет, что я смолчу, стану слухать его дурные байки. Я пой­ ду от вас, пойду, но вперед всем вам скажу. Стыдно мне, очи от стыда спрятать некуда! — Не кричи, приблуда! — Разумная дуже! Маленькая, с разметавшимися черными волосами вдова Мити, в намокшей кофте на высокой груди, в мужних, не по ноге, сапогах бро­ сала вызов табору. — И неразумная, и приблуда, и стерво, а скажу вам всё, хоть уши позатыкайте! — Сбрось Митькины сапоги! — крикнула свекровь. — Нате вам дулю, мамо! Мой был Митя, и сапоги при мне оста­ нутся. Расхватали коров и погибайте при них... Параня рвалась в бой, ее держали за руки. — Твоей коровы в гуртах нет! — крикнула Гребенючиха. — Сучка! — надрывалась Параня.— Она и Мите жизнь спортила. — Не говори лишнего,— вмешался подоспевший Гордиенко.— Они як голуби жили. — А вы не встревайте, деду! все больше расходилась Даша.— Вы за колхоз заступитесь, а за нашу с Митей жизнь я и сама постою. — Не кусайся, Д аш к а !— цыкнул дед. — Жизнь Мите спортила?! Ага — спортила! Я его и убила! И вам напоследок жизнь спорчу, в очи плюну!.. Люди бежали по мокрому, раскисающему лугу, сбивались в неспо­ койный рой, вставали на ступицы ближних возов, чтобы разглядеть Д а ­ шу. Спешила, прихрамывая, Фрося, шла, расталкивая толпу, Ганна. Уже и пастухи потянулись сюда, подъехал Зозуля в намокшей матерчатой ушанке и, не слезая с коня, прислушивался к перебранке. — Гордые вы, не подступись: лучшие в районе, всегда первые! — Даша изливала наболевшую душу, недавние свои обиды. Она вертелась, будто' искала кого-то в толпе или остерегалась, чтоб не ударили в спи­ ну.— Какой же вы колхоз, если одним котлом жить не хотите! Позары- вались на гарбы, як хорьки в норы, а случилась беда, порастаскали ко­ ров— нехай все пропадает, абы вам хорошо! Все вы на один лад...