Сибирские огни, 1968, №3

Она кинулась было к двери, чтобы запоздало набросить крюк нэ петлю, но побоялась шума и в растерянности склонилась над Сагай­ даком. — Отдыхай, Вера,— сказал он.— Я выйду до Ганны. Ей как прис­ пичит— все; она человека из гроба поднимет. — Тут она,— шепнула Вера, заглядывая в щелку.— Стоит. Она видела? — Будет тебе убиваться!— строго сказал Сагайдак,— Иди в хату, бо всех побудишь. Ганна стояла спиной к зданию школы, у поросшей бурьяном клум­ бы. Ее плотная фигура враждебно и холодно рисовалась на свекольном у горизонта небе. Она не повернулась на скрип двери, ждала, пока он пройдет вперед, глянег в ее казнящие презрением глаза. — Чего приспичило? — спросил он. Ганна не ответила. Она вызывала его вперед, на свой беспощадный’ суд. — Могла бы и позвать,— проворчал Сагайдак, уступая Ганне, и ос- t тановившись против нее, встретился с презрительным, полным глухой ярости взглядом.— Хорошо я догадался, что ты ждешь, а то так и при­ сохла б тут. — Шпак на Илью наряд, выписал.— Ганна словно и не слыхала его малодушной болтовни.— С молоком на станцию ехать, г — Ну? — Отмени наряд! — С какой радости?! Хлопец и так нудится. — Отмени! Найди ему при обозе дело. Нехай матери держится, если батька нема. И это — в него камень; что остался с бабами, при скотине, не дал отдыха Грише Ковалю, который уже отвоевался за долгую жизнь. После отъезда мужа Ганна избегала Сагайдака, и за-этим крылось презрение, он чувствовал его за версту, сквозь пыль и скрип колес, в жаркие полуд­ ни и холодавшие, темные ночи. — Есть у него батько,— не к месту сказал Сагайдак.— Есть и будет. — Розумный ты дуже! Немец гебя спросит — убить Гришу чи поми­ ловать?!— Она уже с трудом сдерживалась.— Сам и поскакал бы в военкомат, а ты Ковалем прикрылся, гы жизнь за его спиной просидел, он злой, а ты добрый, мягкий, ты як воск... По тебе и дело: бабами вер­ ховодить, видать, ты до них ласый. Бей, бей, Ганна! Он и не станет прятать лицо — бей по щекам, по темени, куда хочешь бей — виноват. А чести не трогай. — Меня Гриша обманом взял. Сел на Савку — и все. — Тебе теперь самая пора — вдовам слезу сушить! — Мы с Гришей уговорились — мне на фронт идти, а он вперед выскочил.— Только в этом он и хотел оправдаться.— Гриша ж и тебя обманул?! — сказал он с надеждой. — Меня он отродясь не обманывал! — Ганна лгала, счастливая, что ранит Сагайдака этой ложью.— Ночью он мне сказал: я пойду, бо С а ­ гайдак слабак, ему в самый раз над бабами атаманить... — Ладно, Ганна! — помрачнел Сагайдак.— Будет кизяками меня мазать. — Отмени наряд на Илюшу! Любое дело дай, только при обозе.— Худое лицо Сагайдака оцепенело от обиды, и Ганна испугалась, что теперь он не уступит.— Илюша если куда едет, я не живу, Сагайдак,— сказала она мягче.— И в землю, вроде, класть не время, а не живу. — Чего ты напугалась? — Он повел плечами, то ли дивясь ей, то ли