Сибирские огни, 1968, №3

сала подчас от голодного бешенства или протягивания руки за по­ даянием... Нет, не страх перед царской немилостью толкнул его на колени, конечно! А вскоре приехал на Капри и сам Федор Иванович. Встреча была на этот раз по-настоящему драматична! ■— Приехал? — прозвучал ненужный вопрос. — Алексей! — короткая пауза. — Неужели э т о г о могло быть достаточно, чтоб наша дружба оказалась под угрозой? И тут они сразу обнялись. — Рассказывай! — с дружеской властностью скомандовал Горь­ кий.— Все, до . мельчайших подробностей! Шаляпин все-таки начал с чертыханья: — Черти! Дьяволы! Я бы перестрелял всех сплётников, писак, фа­ рисеев всех этих, которые рады любой возможности кого-то обгадить! — Факты! Факты излагай! — почти прикрикнул Горький. — Вот в том-то и дело, что реальное часто обманчиво, как мы с тобой давно уже согласились,— напомнил Федор Иванович. — Факты выглядят так, что ты вправе был на меня вознегодовать, с принципиаль­ ностью твоей! На деле же — у тебя было бы неизмеримо больше причин презирать меня, если бы я поступил иначе... И он с еще большими подробностями и нюансами повторил то, что рассказывал Буренин. Алексей Максимович то и дело прерывал его, до­ прашивая с чрезвычайной дотошностью и придирчивостью: — Неужели ты не знал, что собираются подать петицию? — А не мог ты ускользнуть, когда начали падать на колени? — А не мог спрятаться за кого-нибудь? Шаляпин отвечал на все вопросы четко, без смущения: — Про петицию знал, слышал, вернее, но про коленопреклонение — нет! Да думаю, что вообще это было импровизацией, экспромтом... Ус­ кользнуть сквозц густую толпу, которая сгрудилась и за спиной моей, и по бокам, было совершенно невозможно... А спрятаться за чьей-нибудь спиной, все-таки плюхнувшись на колени, вот это уж было бы настоящим сверхпозором... Да и просто невозможно — при моей фигуре... — Но ты отдавал себе отчет о последствиях, о резонансе? — Врать не буду — даже и мысли об этом не мелькнуло. Только и подумал — когда-то на царских спектаклях Иван Сусанин становился так-то на коленки... «Не ново», дескать... — Ну, а обо мне мысль не мелькнула? Об уговоре нашем с тобой, помнишь,— «не преклонять колен — ни перед кем, никогда, ни при каких обстоятельствах»? И вот тут-то гранитно-монументальный человек этот, Федор Шаля­ пин, совершенно уж неожиданно разразился слезами. Да и какими! Такими, какими плачут только в детстве... И так естественен, так убедителен был плач этого массивного, овеянного мировой славой великана, «Демона Мефистофелевича Вель- зевулова» (как нередко называл его Горький в узком кругу друзей), что заразился этим плачем, подхвачен был этим шквалом чувств и сам Алексей Максимович. Были похожи они сейчас на двух потерявших друг друга, но к счастью, вскоре нашедшихся братьев: обнявшись и впрямь как взрослые, притом огромного росга дети... Один — постарше, усатый, суровый, дру­ гой — помоложе, почти с юношески чистым лицом, но оба на редкость голубоглазые, почти как бы близнецы — по цвету глаз... Обнялись, расцеловались еще раз и пошли к дому, похлопывая один I 2 С ибирские огни № 3 — *—, ^ Й .Й0ВЙСй!^ф "!'<И 0.: J