Сибирские огни, 1968, №3

— Вот мы и подошли к «гвоздю» события,— усмехнулся Евге- ньич.— Не только не эксплуатировал чужой труд, а даже старался сде­ лать от него зависящее, чтоб и товарищей своих спасти от эксплуатации. — Ого?! — насторожился Алексей Максимович.— А ну, поясни! — Инцидент-то в Мариинке как раз на этой почве получился,— на­ чал пояснения Николай Евгеньевич.— Хористы императорской оперы получают мизерное жалованье, вынуждены, чтоб прокормиться — петь на разных свадьбах, на похоронах, на новосельях у купцов и сановни­ ков... вот и задумали они, узнав, что царь будет на премьере оперы «Бо­ рис Годунов», воспользоваться этим случаем. Составили письменную пе­ тицию, со слезой, разумеется,— иначе как же можно к царю! — и угово­ рились, по окончании спектакля, когда начнется вызов участников на аплодисменты — всем составом, выйдя на сцену, опуститься на ко­ лени и обратить взоры свои к царской ложе... А тем временем их уполно­ моченный должен прорваться и вручить оную петицию... Увидя кивок царя,— знак согласия на просимую прибавку — решено было тотчас же запеть государственный гимн... Или «Славься, славься»... точно уж не помню... Горький слушал с напряженнейшим вниманием, машинально пов­ торяя: — Так... так... так... — На овацию, редкостную по силе дал^е для шаляпинских триум­ фов,— вышли, понятно, и он, и Пимен, и Варлаам... И довольно-таки неожиданно, чего по правилам не полагалось,— вывалился также и весь хор! Представляешь? Выскочили на авансцену, окружили солистов — и бух всем скопищем на колени!.. Да в волнении своем или, быть может, по преждевременному чьему-то знаку и запели «славу» царю! Федор сколь­ ко-то секунд столбом стоял, возвышаясь над коленопреклоненным этим скопом, но ему в полы царской его, годуновской мантии, вцепилось сразу несколько рук, и почти повалили его тоже на колени... А между прочим, и по уставу полагалось для императорских артистов— и гимн и «Сла­ вься» петь на коленях! Чуть ли не в первых рядах было слышно, как «шептали» ему: «Стань на колени, Федор Иванович, а то все дело нам погубишь...» Вот он и встал в знак профессиональной солидарности... — Солидарность, говоришь? — кривовато усмехнулся Горький.— Ну, а результаты хоть какие? — Сделана все-таки, кажется, прибавка...— неуверенно ответил Бу­ ренин.— А уж в каких размерах — не скажу. Алексей Максимович, заметно, все же был порадован сообщениями Евгеньича, на которые он мог вполне положиться. — Если так, то жаль, что Федор так долго не смог удосужиться осведомить меня как следует, обстоятельно, ничего не утаив. Сколько крови испортил он мне своим нелепым молчанием! Заставил в разных догадках теряться, в предположениях — одно другого обиднее и тяже ­ лее для любви к нему. Ведь он величайший же артист наших дней! Перед ним цари должны на колени становиться, а не он перед ними! — Говорю ж я тебе, Максимыч, что все дело в чувстве и долге со­ лидарности перед товарищами! — мягко, но настойчиво повторил Нико­ лай Евгеньевич и этим, кажется, успокоил, наконец, Горького. В самом деле, он знал, что при всех проявлениях превосходства своего над «толпой» хора, над этой сотней заурядных, в общем-то, пев­ цов — «солист театров его императорского величества — Шаляпин» — как именовался он официально во всех бумагах и списках — всегда был верен чувству.товарищества, хорошо помнил суровую школу частновла­ дельческих антреприз, когда только посильная помощь товарищей спа