Сибирские огни, 1968, №3

мира, куда запрещен вход посторонним. Порог его дома — не рубеж, за которым начинается микромир частного, а мостик, соединяющий с макромиром родины, рево­ люции, человечества. Эпистолярное наследство Горького, мо­ жет быть, отчетливее других жанров его творчества очерчивает своеобразие нового типа художника, возникшего в эпоху соци­ алистической революции. И хотя он, разу­ меется, понимал возможность посмертной публикации своей переписки (особенно в последние годы), не это обстоятельство оп­ ределяло ее содержание и форму. Об этом он, казалось, начисто забывал в своем эпи- столярнйм общении. * * * Еще И. Б абель'зам етил, что есть лите­ раторы с гладкой судьбой и есть литерато­ ры с трудной судьбой. Действительно, есть писатели, весь пафос которых сосредоточен (В их книгах. «У меня нет никакой биогра­ фии, я человек-перо и существую ради него, из-за него, посредством него»,— признавал­ ся Флобер. «Я живу совершенно как устри­ ца: прилепился к своему роману, как к скале, и больше ничего не знаю»,— заметил он в другом месте. Известно, как высоко це­ нил Горький Флобера, как восторгался его «Простым сердцем», но свою жизнь он строил совсем по-другому. Он не мы_лил се­ бя «вне драки» и не' только не уклонялся от борьбы, а постоянно, подобно своему Соколу, искал схватки. Бернард Шоу утверждал, что с ним в жизни «никогда ничего не случалось», «не происходило никаких событий». С Горьким же — всегда — «случалось», и жизнь его полна событий, «прямого действия». Он стрелял в себя, и на него покушались, его не раз били, и он не оставался в долгу, его сажали в тюрьму, ему грозили Си­ бирью. Он много ходил и ездил, высту­ пал, знал самых больших людей своего ве­ ка и со многими из них был близок и дру­ жен. У него была редкая по интенсивности «физическая биография». У нас до сих пор нет большой биогра­ фии Горького. Покойный Илья Груздев — с благословения самого Алексея Максимо­ вича — еще до войны предпринял много­ томную книгу, назвав ее «Горький и его время». Это был научный подвиг. Но би­ ограф столкнулся с непреодолимыми для тех лет препятствиями. Вышел первый том, доведенный до 1892 года, до момента на­ чала литературной деятельности писателя. Фрагменты второй книги, уже после войны опубликованные в «Звезде», были встрече­ ны весьма нелюбезно, и на этом издание закончилось. Фундаментальная четырехтомная «Лето­ пись жизни и творчества А., М. Горького» — при всей своей значительности — адресована к специалистам и может служить только подспорьем биографу. А интерес к жизни Горького необычай­ но велик, «широкому читателю» хочется знать все о писателе, занявшем столь вы­ дающееся положение в духовной жизни века. И тут неоценимую роль может сыграть многочисленное эпистолярное наследие, со­ бранное в различных изданиях, но — осо­ бенно обстоятельно — в томах «Архива A. М. Горького». Из одиннадцати выпусков этого издания шесть содержат ранее не публиковавшуюся переписку1. Книги эти выходят ничтожно' малыми и, чем дальше, тем меньшими тиражами2. ■Между тем, духовные сокровища, таящие­ ся в горьковских эпистолярных хранили­ щах, стоят того, чтобы ими владели не только избранные. Они нужны всем. С убе­ дительностью первоисточника они создают реальный портрет, в котором — такова осо­ бенность эпистолярного жанра — не может быть произвольных украшений и выдумок, а личность человека и художника выступает без «хрестоматийного глянца». А в подоб­ ном освещении Горький нуждается, может быть, больше любого другого писателя. Еще при жизни он вынужден был проте­ стовать против чрезмерно частого произне­ сения его имени «с добавлением измери­ тельных эпитетов: великий, высокий, длинный и т. д.», против попыток канони­ зации его имени. В 1926 году он писал И. А. Груздеву по поводу издания книги для детей «Жизнь и приключения М. Горь­ кого»: «Конечно, дети заслуживают всяче­ ского внимания и всякого уважения, но ведь книжка эта нечто похожее на канони­ зацию героя ее при жизни. Случая такой канонизации— не помню,— монумент Ибсе­ ну при жизни его это — иное дело. Во свя­ ты е— не пригоден, к тому же одержим стремлением ко всяческим грехам и склонен ко многим ересям супротив главенствующей церкви».3 А ведь после смерти Горького канонизаторские рвения усилились и нанес­ ли большой вред пониманию писателя. B. Каверин приводит слова редактора ле­ нинградского телевидения, говорившего о Горьком с десятиклассниками: «Вы не пред­ ставляете себе, в какой броне рисуется он перед ними... Это уже не просто памятник, а памятник, обнесенный высокой чугунной решеткой».4 s 1 Том IV составляю т письма ч издателю К. П. Пятницкому; письма к И. П. Ладыж никову и другим писателям составляю т VTI том; письма к Е. П. Пешковой заняли два тома — V и IX; том V III — двусторонняя переписка с зарубеж ны ми ли­ тераторами; X том — такж е двустороп 1 *я пере­ писка с советскими писателями (он разбит на две* книги); XI том — переписка г И. Груздевым, 2 Первый том (1939 г.) был изнан тираж ом з 20 тысяч экземпляров, таким же ткйчжом выпу­ щен второй том (1941 г.). Тираж последних то­ мов — десятого (1965 г.) и одиннадцатого ( I366 г.) составляет соответственно 2000 и 2600. Чуть ли не в десять раз меньше! 3 Архив А. М. Горького, т. XI, М., «Наука», 1966. стр. 49. В дальнейшем ссылки на издания «Архива» будут даны сокращенно в тексте — том и страница. 4 В. К а в е р и н . Несколько лет, «Новый мир»» 1966. N° П. стр. 152.