Сибирские огни, 1968, №3

В доме он показал гостю и расположение комнат, и обширную свою библиотеку, и любимые свои вещи — картины, статуэтки, да и застеклен­ ный ящик со старинными монетами. — Вот, Иван Дмитриевич,— шутливо молвил он, подведя Сытина к этому ящику,— упрятанный, так сказать, в клетку один из древнейших врагов человеческого рода, с которым и вам приходится иметь дело... В таком виде представляется он мне обезвреженным, укрощенным, вро­ де змеи с вырванными ядовитыми зубами или осьминога с подрезанны­ ми щупальцами. Сытин несколько удивил его небрежностью, с какой он осмотрел собрание монет. Деньги действительно — нечто вроде спрута или вампира теперь, а ведь были когда-то безобидным, даже полезным приспособлёнием... Че­ ловек для удобства изобрел. Принесет на плечах увесистого барана, а то и тельца торговцу-скупщику, получит за него три-четыре обола, и гуляй налегке! В коллекции были ионийские оболы, древние монеты разменного хождения. Ладыжников, обычно скупой на слова, напомнил: — Про такие самые монетки и было вероятно сказано когда-то: «Ке­ с арю— кесарево»! Цезарю — иначе говоря... — Стародавний закон! — откликнулся Иван Сытин.— Но кусочкам металла, здесь собранным, никогда и не снилась роль страшных спру- тов-осьминогов, свойственная ныне деньгам, как понятию... Ибо только понятие и осталось теперь, а' что общего между этаким «оболом» и, скажем, контрольным пакетом крупповских акций? Или расходным уполномочием барона Ротшильда на десять миллионов фунтов стерлин­ гов телеграфной шифровкой из Лондона в Нью-Йорк? Взять, к приме­ ру, даже и меня, грешного,— и я таких кружочков уже давным-давно не вижу. «Вексель», «приказ», «обеспечение» — вот наша финансовая тер­ минология, слово «деньги» почти совершенно не употребляется, совсем из обращения выходит... — К а п и т а л . . . — веско произнес Горький. Сытин вновь усмехнулся. — Один мой приятель московский, чуть более старшего поколе­ ния,— владелец очень значительных средств — упорно писал всю жизнь не «капитал», а « к о п и т а л» — от слова «копить». И даже доказывал, что это правильно: «копит, мол, копит человек, вот и получается «ко- питал». Алексей Максимович любил иной раз озадачить собеседника: — А Толстой терпеть не мог стяжательства... Что-то скажет на это умный старик, явно более умный, чем он ста­ рался казаться? Сытин несколько секунд подумал, как бы взвешивая свою меру от­ ветственности в этой беседе. — Стяжательство, Алексей Максимович, это — когда во все тяжкие, из тяжей вон — люди лезут, пускаются на любое, лишь бы с т я ж а т ь побольше. Думаю, что и «состязание» родственно понятию этому — «тянись, что сил хватит», хоть тресни, хоть лопни! А когда деньги сами родятся, что пчелы роятся, когда ни полив, ни подстег им не нужен — как вот в моем деле, например,— к чему и сам Лев Николаевич имел касательство — тут приведенное вами словцо вряд ли применимо... Вот уж я седеть начал, все чувства человеческие перечувствовал, испытал, изведал, а с т я ж а т е л е м еще ни разу, отродясь, себя не чуял... А чуял и считал себя просто-напросто — у д а ч л и в ц е м , на хорошую и счаст