Сибирские огни, 1968, №3

— И не знаю, какой стих на вас напал сегодня,— удивлялась старуха,— Давно бы так, чем окна выбивать. Не меньше был удивлен и учитель, при­ выкший заставать в классе возню, драки, шум, от которых сыпалась с потолка из­ вестка. Сегодня Антон Францевич стоял на п о­ роге с раскрытым ртом и вертел головой. Его поразило то обстоятельство, что учени­ ки не спешили на места, не поздоровались с ним по установленному правилу. Впервые сегодня дежурный не выкрикнул: — По местам! Учитель стоял в дверях, загородив их. Позади него, в прихожей, вертелись две девочки-первогодницы, недоумевая, что тут вообще случилось. А Федотка, увлекаясь и торопясь, дочитывал рассказ «Страсти- мордасти». Ребята слушали с вытянутыми лицами, боясь громко дышать. Некоторые только улыбались, когда Ленька фантазировал и мечтал о «чистом поле». Наконец, учитель не выдержал. Он схва­ тил линейку и бешено заколотил ею по до­ ске. Лицо его побагровело, негодующе взды­ мался отросший животик. Федотка нехотя опустил руку с книж ­ кой. Ребята, как дождь, брызнули за пар­ ты. Когда чтец проходил на место, учитель дернул его за ухо. Все стояли навытяжку, предчувствуя головомойку. Учитель прошел между партами и протя­ нул Ефимке руку: — Подай книжку! Потылицын упрямо сопел. • — Д авай, поросенок! — учитель дернул мальчика за вихры и сам достал из парты сумку. Взяв книжку, он громко крикнул: — На молитву! Когда молитва кончилась, учитель р аз­ вернул потрепанную книжку и поднял на Ефимку глаза: — Где ты взял эту дрянь? — Тятя с базару привез. — А почему ты вчера обманул меня? — С перепугу. — И опять врешь. Все врешь! Божился даж е. А ведь я знаю, что тебе дал эту книжку ссыльный Мишук... который у вас квартирует. Так ведь? У Ефимки качнулась голова, опасливо забегали глаза: он искал заступничества. Но от кого оно придет? Учитель огорченно вздохнул и почесал в бороде. — Вы знаете, чья это книжка? — обра­ тился он к классу. Ребята молчали. — Писал ее безнравственный, неблаго­ надежный выскочка,— начал учитель,— М ак­ сим Горький. Он и имя себе взял вымыш­ ленное. Это чтобы избежать, в случае чего, законной кары. Он вместе с бунтовщиками и разбойниками хулит царя и даж е господа бога. В нашей школе не допускаются его сочинения. Поняли теперь, в какую про­ пасть вы попали? Ребята пыхтели, у девочек на глаза н а­ катились слезы. Учительское лицо от этого светлело. — На первый раз я могу простить. И вы отделаетесь легким наказанием. Но впредь помните, что вызову ваших отцов к батюш­ ке, и тогда дело плохое будет: могут по­ страдать ваши отцы. Учитель вышел в переднюю и начал выкликать, слегка улыбаясь: — Потылицын! — Холябин! — Саломатов! И когда нас набралось восемь человек, он указал на беремя сложенных около .печи дров и распорядился: — Берите все по полену, становитесь на колени вряд. Это вам будет память о М ак­ симе Горьком. Ну, живо! Ефимке полена не хватило. Учитель на­ шел в топке камень фунтов в десять и усмехнулся: — Как р аз самому главарю подходящая вещь. Когда от холодного порога до окна вы­ строилась на коленях ребячья шеренга, учитель скомандовал: — Руки вверх! I Учитель ушел заниматься с первым клас­ сом. Сняли нас после того, как у одного мальчугана выпало полено и пробило Фе- дотке голову. Тут струсил и сам учитель. В этот день он распустил учеников после первого урока. Так впервые я узнал о существовании на земле писателя Максима Горького. 2 Но имя великого писателя, как негасну­ щая звезда, светило в деревне. О Максиме Горьком говорили разное. Попы, чиновни­ ки и купцы всем внушали, что это смутьян, вроде отлученного от церкви Л ьва Толсто­ го. Но были и другие слухи: говорили, что Горький ведет спор с царем и помещиками за бедный народ, что ходит он по всему свету оборванный и под балалайку распе­ вает: «Солнце всходит и заходит». А песня эта, как «поветрие», и тогда уже переки­ дывалась от деревни к деревне, из избы в избу. Приносили эти слухи и песни рабочие с железной дороги, ссыльнопоселенцы из центральной России, вечно шатающиеся по миру поденщики. Рассказчики, понятно, вплетали много всяческой «отсебятины» о писателе, но все они приходили к одному, что писатель Горький — защитник и покровитель бедно­ ты, смелый ратоборец за ее ущемленные права, пророк грядущей ее воли. Созданный детским воображением, образ Горького с тех пор не покидал меня. Д аж е в казарме царской армии, где, как и в нашей церковноприходской школе, о Горь­ ком запрещалось говорить, солдаты все же доставали его книги и украдкой от началь