Сибирские огни, 1968, №3

— Онемела от радости! — сказал Самохин. — Не страшно? — спросил начальник. -г- Страшно...— тихо отозвалась Даша.— И своих бросать страшно, и у вас тоже. А тот, кого я первым несла, живой? Седой начальник внимательно слушал Дашу,— оказывается, она, хоть и в полном смятении, а хорошо запомнила все. — Жив, жив! — сказал он, поняв, о ком идет речь.— Месяца через три будет здоров. Ранение трудное, но в каком-то смысле счастливое: кости целы. — А другой? Тут у него в бинтах все, и пена ртом шла. К.удысь он подевался потом. — Ушел! — резко сказал Игорь и уставился в окно.— Ушел и не ищи его. — Умер? — Ночью похоронили,— сказал начальник совсем обыкновенно и выжидательно посмотрел на Дашу.— Умер, умер! А ваш первый, как вы гвворите, непременно будет жить!.. Ну, вот и Прохоров.— В окне была видна разворачивающаяся повозка, на ней возчик и санитар. Поду­ майте, время есть. А решите к нам оформляться, берегитесь Самохина, он у нас ужасный сердцеед. Бакенбарды запустил, видите? На жертвы идет. Трясясь в повозке рядом с Прохоровым, Даша никак не могла прийти к решению. Увидев издалека своих: Сагайдака, Горовенко и Сте- ху Невинчаную, в белом не по сезону платке,— Даша ощутила неволь­ ную вину перед ними и душевное смятение. — Меня начальник в госпиталь зовет,— сказала она Прохорову. — У нас жить можно, у нас не фронт...— сказал санитар — Вы­ учишься, сестрой будешь. — А на фронте? — Там носилки редкость, там больше на себе волочишь, не бро­ сишь никак. Он перед тобой как дите, и расчет у него один, на тебя,, ни на кого больше. А второе — стреляют! Немец только в обед не стреляет, занят — жрет. Пришлось и нам обед под его подравнять, а остальные сутки*—лупит, из чего ни попало бьет. Иной раз думаешь, когда же он весь снаряд расстреляет, а нет, нет ему конца. Видно, снабжают его аккуратно. Тащишь на себе раненого, а немец норовит тебя подбить. Тут чего-о, тут жить можно... К коровнику подъехали вскачь; у связистов завыла сирена, бабы услужливо распахнули ворота, кони влетели внутрь коровника и остано­ вились в дальнем конце, подрагивая мускулами и прядая ушами. В погребе, куда по тревоге сбежались люди, было темно и холодно. Лед, заложенный в феврале, осел под слоем опилок, слабый свет сочил­ ся сверху, от неплотно притворенной двери. Каждый взрыв бомбы отда­ вался под землей дрожью; с тихим шорохом что-то сыпалось, шуршало, словно стекало по стёнам. — Близко кладет.— Сагайдак горевал, что не остался наверху, если сорвет ворота коровника, скотина разбежится. — Добре кони ушли,— сказал Зозуля.— Тут бы им и каюк: где че­ ловек глохнет, там коню смерть. — Коней надо при налете на землю лбжить,— посоветовал Тка- чук.— И голову аж до земли притулить. — В цирке так можно! — хмыкнул Зозуля.—А под бомбами конь скачет, як скаженный. Земля колыхнулась сильнее прежнего. — В школу! — крикнула Даша.