Сибирские огни, 1968, №3

остановившимся зрачком глазное яблоко, вода проливалась на виски и восковые щеки. И мертвый солдат не позволял Даше бросить носилки, засветло убежать в теплую избу совхозной лаборатории, где ее ждала Фрося, Стеха Невинчаная и другие оставшиеся при скотине бабы. Мертвый солдат взял над ней молчаливую власть, хотя вскоре кто-то накрыл его с головой плащ-палаткой, а потом Даша не увидела во дворе и самой полуторки. Шли часы, а Даша не уходила; казалось, на земле не было и не могло быть более важного дела, чем то, которым была занята она. Даша помогала перекладывать раненых на койки, маскировать окна, вместе с санитарками мыла полы в коридорах и цементные марши лест­ ницы. Никто не спрашивал, кто она и откуда: госпиталь этот был ново- сформированный, сборный. Даша заглянула в класс на третьем этаже, где лежал ее первый раненый. Он и тут держался руками за открытые чугунные боковины кровати, будто его все еще несли куда-то, только зрачки упорно смотрели в одну точку. А хрипящего, в ржавых сугробах бинтов уже не было здесь, на койке лежал другой, чернявый, острогла­ зый, зачем-то подмигнувший Даше. Напоследок они скребли и мыли спортивный зал, к которому при­ мыкал кабинет с двумя входами. Работали при свечных огарках, боси­ ком, босые бегали с ведрами на крыльцо выплескивать воду в сырую, дождливую темень, вполголоса пели песни. Выбегая на крыльцо, Даша пугалась непроглядной темноты; они только накануне перегнали сюда скот, и Даша не знала местности. Неужели придется пересиживать здесь бессонную ночь? В кабинете тесно, письменный стол и шкафы сдвинуты впритык, у окна две кровати и груды полосатых тюфяков на них. Затихли голоса в зале, и Даше показалось, что все три этажа уснули, угомонились до утра. И ей захотелось в тишине улечься, забиться под тюфяки, но она не реши­ лась: надо искать своих. Напоследок Даша вымыла в ведре туфли, и при гаснувшем, оплы­ вающем огарке стала натягивать чулки. .Скрипнула дверь за ее спиной, Даша повернула голову, но не разглядела человека в дверях. Огарок вспыхнул ярче обычного, осветил настороженный профиль Даши, агато­ во блеснувший глаз, ногу в наполовину натянутом чулке,— вспыхнул и погас. — Прохоров?!— спросила Даша шепотом. Человек приблизился, положил руки на плечи Даше и повернул ее к себе. От него пахло йодоформом, спиртом. Усталое, парализованное внезапностью и страхом тело Даши об­ мякло, и человек обнял ее. — Не Прохоров, не-ет...— сказал он сдавленно, с глупым смешком. Даша выпростала руку, ударила его в темноте по лицу и уперлась ладонью в плоский живот. Что-то упало на пол, стеклянно звякнуло, че­ ловек сказал буднично, отступаясь от Даши: — Стой, стой! Ты что? Спятила, что ли!.. Обжег стыд, что человек просто обознался, принял ее за кого-то близкого, а она ударила его. В его руке зажужжал фонарик, шаря лу­ чом по полу, нагнувшись, человек поднял разбитые очки. Он щелчком выбил торчавший в оправе осколок и сказал: — Эх, ты!.. Ногу, смотри, не порежь. Круг света задержался на голых ногах Даши, и с забившимся серд­ цем она отступила в темноту — Не уходи,— сказал он устало.— Ничего я тебе не сделаю.— Те­ перь он осветил ее лицо, манящее и в охватившем ее испуге, и долго