Сибирские огни, 1968, №3

во.— Кончите карантин, шукайте обоз, бо так без вас сумно, так погано! Найдите нас, дядечко! — Найдем, Поля. В армию меня взяли, и то, бачишь, догнал вас, а теперь пустяк дело.— Он погладил ее по блестящим, разделенным на пробор волосам.— Найду... Не все ж нам бедовать! Мимо Сагайдака потянулись возы и фуры, приминая побуревшую траву, прокладывая новые колеи. Катили медленно, в человеческий шаг, под высоким серым небом. И молчание людей придавало всему особое значение, будто человек в шинели и сбитой на затылок ушанке прини­ мал парад. Только изредка кто-нибудь бросал ему с воза словцо, и он ухмылялся в ответ, махал тощей, далеко торчащей из рукава кистью, будто говорил: авось и обойдется. «Что ж ты у меня, Петька, девок по- отнимал!— крикнул с воза Гордиенко.— Обратно мне в сухомят­ ку исть?!» За высокой грядкой фуры Сагайдак едва разглядел Гребенючиху, ее постный профиль, поджатые губы, словно говорившие, что нечего и ждать добра, когда всем верховодит Сагайдак, а в советчиках у него Гордиенко и Ганна Коваль. Прошла Тонька Арефьева,— лицо ее сдела­ лось одутловатым, пошло пятнами, зимнее пальто застегивалось у воро­ та, а на животе не сходилось. Проехала Анисья, строго глянула на Са­ гайдака и приподняла запеленутого сына: то ли нарочно напомнила о нем, то ли переложила с руки на руку. Только на короткую минуту отвлекся Сагайдак от этой процессии, когда за спиной послышался нарастающий топот, и, легко обогнав обоз, вперед проскочил табун лошадей: гнедых, слившихся мастью с бурой степью, рыжих впрожелть, с темноватым ремнем по хребту, мышастых, словно голубевших под серым небом осени, вороных особой «ковалев- ской» масти, и редкостная среди всего табуна четверка пестрых, пегих, коней. Крупы коней лоснились, шаг был свободным и легким. Люди из­ велись, о скотине и говорить нечего — ящур измордовал ее,— а табун словно неделю назад вышел из родной деревни. Табун прошел, и, повернувшись к обозу. Сагайдак спохватился, что гарба Кравченков уже проехала мимо; вроде он нарочно отворачивался, избегая Веры. Он только увидел ее сутулую спину. — Давай, Лазарь! — крикнул Сагайдак; мальчик притаился, все еще надеясь остаться.— А ну! Швыдко! Лазарь понуро побрел за обозом. И пешие, и те, кто сидел на возах, поворачивали шеи. провожая взглядом большое, медленно удалявшееся по степи стадо. Возы, как и во все другие дни, потянулись на восток, и было непостижимо, тревож­ но, что скотина двигалась не с ними, а наперекор им. Казалось, и скоти­ на чует неладное: животные тоже поворачивали головы вслед обозу,'по­ койный, надежный скрип возов отдалялся от них, и они замедляли шаг, не­ доуменно ревели, задирая морды, будто жалуясь на хозяев холодному серому небу. Бабы утирали глаза: мимо них, на запад, двигалось их добро, их возвращенная надежда, то, что объединяло их в законный перед богом и людьми коллектив. Кони проскочили вперед, кони при них, но может статься, что коней отнимут, реквизируют, хоть они и племя, знаменитое племя, захомутают в артиллерийскую упряжь, поставят к железной вой­ сковой кухне,— на то и война. Даж е дети примолкли, уставясь на ухо­ дящее стадо с непраздным, взрослым интересом. Только Настя в самом хвосте обоза оставалась безучастной и к маячившему у межевого знака Сагайдаку, и к проскакавшему табуну, и к гуртам, в которых затерялась выхоженная рыжим солдатом Песг*