Сибирские огни, 1968, №2

ном советская власть. Новобранцы лениво отругивались, ухмылялись будто их вправду поймали на корысти и хитрости. Анисья руками, грудью подталкивала мужа к возу, цеплялась за него, голосила, как по покойнику: Я ж и знать не буду, живои ты чи мертвый... И написать некуда, покуда до места не дойдем... Ты на сьгна глянь, сиротину нашу, оно ж без батька и недели не проживет. Пусти, Аниська, бо ударю,— тихо увещевал ее Микита,— Ни р а ­ зу не бил, а ударю. — Бей! Каждый божий день бей,— плакала Анисья — Хоть кула­ ком, хоть чем попало... Ганна старалась прикрыть мужа от наседавших баб. Сердцем она была с ними: пусть бы не только Гриша, но и другие мужики остались при обозе. Но глухое, страшное подозрение донимало ее: если порядок и закон будут нарушены и новобранцы не уйдут, как положено, в воен­ комат, ответит Коваль, он первым и загремит. Бабы теснили Коваля, толкали, уже упала на землю его полотняная фуражка. Улыбка некрасиво застыла на его злом лице, зеленые глаза стали недобрыми, он схватился за луку и рывком бросил тело в седло. Подай фуражку! — приказал он Ганне. Надел фуражку, пальцем отмерил, как сидит, будто на нем был не заношенный блин, а военная, при твердом козырьке фуражка. Панихиду развели...— Поверх голов он помахал рукой Горовен- ке- Один у нас козак в селе, Петя Горовенко.— Взгляд прищуренных глаз побежал по притихшим от неожиданности бабам.— Шустрые! Во­ енных мужиков с коней постаскивали. Шутки вам, что ли? — Не командуй над нами! — крикнула заплаканная Анисья. — Кому и командовать, як не мне?! Ты еще мамину титьку мяла, як я сотней командовал. Иди к сыну, чуешь — кричит, пуп с натуги по­ рвет. Давай , Шпак, музыку! Счетовод с баяном встал впереди Козаля так, что чагравый мери­ нок Савка дышал ему в розовый затылок. Он играл не «Интернацио­ нал», как заказывал с вечера Сагайдак, а свой коронный номер — «Ка­ тюшу». Деревяшка глубоко вонзилась в рыхлую землю, Шпак будто врос в картофельное поле, раздвигая мехи баяна. Еще и теперь Ганна не знала, что расстается с мужем. Ждала , что он утихомирит людей, спрыгнет на землю и на Савку взгромоздится Сагайдак. — Слазь! — Сагайдак дернул Коваля за рукав. — Высоко залез, обратно нет ходу,— сказал Коваль, наклоняясь к нему.— Кто в седле — того и конь. Не убивайся, мне там, и правда, лёг- ше будет,— верно бабы кричали: легкой жизни ищут мужики и смерти быстрой. Сагайдак угрюмо молчал. Лицо его казалось постаревшим: тощее, в сухой бесцветной щетине, с двумя бороздами, отделявшими плоские щеки от прямого носа и скорбного рта. — Не обижайся, брат! — попросил Коваль. Он привстал в стреме­ нах и скомандовал: — По ко-о-оням! Толпа еще бурлила, отовсюду неслись крики, новобранцы отбива­ лись поодиночке и садились на лошадей. — Дурное дело задумали, бабы! — обиженно сказал Коваль.— Где это видано, чтоб в войну мужика силком держать?! Если все поразбе­ гутся, тогда и планам нашим конец; и народу, и власти нашей.— Он то привставал в стременах, то натягивал поводья, и Савка дыбился под