Сибирские огни, 1968, №2

отсюда далеко видны скалистый берег, стирающие бабы и кони на во­ допое. — Кончится война, домой вернешься.— Мокрый песок струйкой бе- ж а л из сложенных ладоней Насти .— В Зеленый Гай. Д аш а покачала головой: нечего ей там делать. — Вернешься. У нас и т ак мужиков поразгоняло кого куды, а но войне и на семена не будет. — Не нужны они мне,— ск а з а л а Д аш а скорбно. В неподвижности молодого, нежного тела Даши , в синем горестном огне ее глаз у г адывала сь т ак ая нерастраченная женская сила, что Н а ­ стя тревожно оглядела Д аш у от темных волос до укороченных водою пальцев и вдруг ревниво св я з а л а ее в своем воображении с Сагайдаком . С запо здалой тоской Настя внезапно решила, что все то, чего уже не могло быть у С а г ай д а к а с любой из деревенских, доступно этой л а с к о ­ вой телке. — Уедешь от нас,— с к а з а л а Настя. Д аш а д е рж а л а голову прямо, прижмурив глаза, полуоткрыв в л а ж ­ ные, отчетливые губы. — Шурка останется. Она — Косова. А ты еще всякого дива укусишь. — И я — Косова! * — З а т анцу ешь еще, девка,— с к а з ал а Настя с внезапной угрюмо ­ стью.— Припечет — и затанцуешь! — Ее р а з д р аж а л кроткий профиль Д а ­ ши: прямой короткий нос с бесцветной родинкой на конце, отрешенный взгляд , шелковистая нежность подбородка.— Я когда от своего ушла, от зверюги, от пьяни несытой, думала , и не гляну на них. Д л я одной Фро ­ си жить буду... и жил а б, если б на свете ночей не было. Ой, Д аш к а , ты и не знаешь, что з а напасть — ночи — мука яка и страх господний! Уже и Фрося выросла, а ночи все длиньше, с каждым годом длиньше, д ож и ­ вешь до ста лет, и дня совсем не станет, и солнце кончится...— Она го­ ворила это уже вроде и не Даше , а самой себе, и темнеющей, небыстрой воде, и т яж елым своим крестьянским рукам .— Оглянусь назад , и не вспомню: была я молодая чи не была? Брешу, девка, была! Я быстрая бы л а — огонь, а мужиков наших — парубками помню; Коваля и то пом­ ню. Красивше Коваля никого не было, хоть он и росточку небольшого. И веселый, а С а г ай д а к и в молодых годах скучный ходил, сурьезный. Кругом людей много, а человек один живет; разбредутся по х ат ам и всякому свое. Летом не так, а зимой придет вечер и тбскно, ой, як тоск- но... Еще я счастливая, у меня Фрося есть. Когда на возы посажались, я дум ал а , гуртом будем жить, весело. Мне много и не надо: воды, чтоб чистой ходить, и песни чтоб пели... — Кругом горе, а вам абы весело! — Горя не переждешь, Д аш а ,— уверенно ответила Н а с т я .— Горе людям полным трудоднем начислено: его, чтоб зъисть и не подавиться, веселой надо быть. Все не т ак складывалось в короткой жизни Даши . Хаты в Зеленом Гаю были всегда открыты для нее,— она з аб е г а ла туда то с п о д р уж к а ­ ми по школе, то при почтовой сумке. И жилось ей весело, и будущие годы ка зали сь счастливыми, а началась война, и кончилась радость, сгорело, обуглилось сердце. Но она не успела ответить; Настю окликну­ ли с берега. — Мамо-о-о! — протяжно зв ал а Фрося.— Бегом сюда — холостя­ ков делят! Извернувшись, как большая светлая ящерица, На стя поплыла к скалистому берегу.