Сибирские огни, 1968, №2

щетиной плоские щеки и повернула его к свету. Ганна любила лицо ста­ рика, чертами и врожденной цыганской смуглостью напоминавшее Гри­ шу, но резкое, крупное, с печатью гордыни и гневной заносчивости. — Илюшу куда подевали? — осведомился старик. Ганна снова припала к нему и заплакала. — Д ож и л и !— сердито сказал старик, выслушав сына.— Вот так до ­ жили: батьки так сильно бегут, что по дороге детей теряют. Как тут немцу над нами верх не взять! Коваль не защищался. Он виноват и стерпит. Только легкий озноб пробежал вдруг по всему телу. Неужели снова начнет лихорадить? На дворе жаркий август при самом начале, а не надо было раздетым выхо­ дить на крыльцо. З а столом долго молчали. Потом разбудили Полинку, и она, сонная еще, немного растормошила их, хватала что ни попало из тарелок, ела все подряд. Выпили по стопке и сразу по второй. — Бачыла, мать, черта конопатого,— сказал старик, тыча в сторону Коваля вилкой с насаженным ломтиком сала.— Все в беду к нам ездит, на траур, по ночной поре, а нет, чтоб на крестины, на братнюю свадьбу... Мужик! Куркуль! Свадьбы сыновей гуляли по традиции здесь, на бывшей Луговой, а ныне улице Стаханова. И только Гриша Коваль, которого считали самым свободным из всех, не поспевал на эти праздники. — Канительное дело — сельское хозяйство^ тато, конца и края ему не видать,— поддакивал Коваль, радуясь, что отец хоть немного отвлек­ с я от тяжких мыслей о внуке.— День и ночь крутишься, а до всего руки не доходят. Вы хоть у Полинки спросите. — Заберу я Полинку в город! — Он бережно приподнял подбородок внучки.— Ганна, вылитая Ганна! Видно, ее кровь верх над нашей берет, Гриша. — Полянка на Гришу походить будет,—-сказала Ганна, украдкой тлянув на мужа.— Что ни год, то больше на него. — Ганна и в хате верх взяла,— самоотреченяо сказал Коваль, дер­ ж а на весу стопку, пока отец наливал в нее мутноватый самогон.— Хо­ рошо еще в колхозные дела не встревает, а дома — командует, дома ей не перечь. — Ты хоть знаешь, сколько у нас со старухой внуков, а у тебя пле­ мянников? — гнул свое старик. — Не знаю, батько! — в тон ему отвечал'Коваль, а на пальцах по­ казывал: семеро. — А по именам знаешь? То-то же! И ты, Ганна, не знаешь, а мы со старухой всех наперечет, по годам и по масти.— Он сомкнул вдруг жест­ кие, нависающие брови, сказал сурово: — И Николай помнил всех по именам и в городе всех наперечет знал, память у него была, як у Ленина. — Как ему не помнить,— заступилась за Гришу Ганна,— он тут, при вас жил, а своих детей не было. Они таг' памороки забьют, что и с а ­ ма себя не помнишь. — Эге-е! У него забот было, як у секретаря обкома. Всех на шахтах в лицо знал, и его знали. Знали, а забыли,— сокрушался он.— Короткая у людей память.— Старик поднял граненую стопку, посмотрел ее на свет и выпил один, никого не приглашая. Было ему горько и обидно, что за все эти годы никто не заговорил с ним о Николае, словно так и надо, и не может быть к этому возврата. Он посмотрел на красочный портрет Сталина, висевший над рабочим столом Николая,— в сапогах, в при­ спущенных на голенищах штанах и зеленоватом френче.— Пока Николай