Сибирские огни, 1968, №2

— В танке, сестренка, горел. Железо накаленное, аж светится. Снаряд сам собой рвется...— отрывисто говорил инвалид. — Не бачила я сроду танка,— преданно сказала старуха. — Не дай бог кому. Весь обгорел. Вот мы и пришли. Грязные задворки. Среди мусора, ржавых банок и цвелых ошметков обуви, бродили куры. Уныло скрипнула скребущая землю дверь сарая. Из темной глубины дохнуло на старуху спиртовым запахом корья, л е ­ жалых газет, мышиного помета. Странная тишина, упавшая вдруг, будто не было ни вокзала, ни надрывного крика паровозов, ни б а з а р ­ ного гармидера. У Гребенючихи заныло под сердцем. В полутьме сырое лицо инвалида кроваво багровело, будто освежеванное. «Придушит! — тоскливо подумала старуха.— Придушит, и никто не узнает!» — Вы ж говорили: контужени, пораненные, где ж они? — сорвалась она на испуганный крик, чувствуя, как ослабели ноги. — Все будет в аккурат, сестренка,— деловито сказал инвалид. Он считал деньги, на миг оторвался, погладил ее по плечу.— Будет дело, будет и раненых невпересчет, и убитых.— Он постучал согнутым паль­ цем по бидону,— З а тару я накину. Столкуемся? Он сунул ей деньги и вдруг осекся, потянулся к железной скобе на двери, но поздно: на пороге стояли разъяренные женщины. — Спекулянты! — кричали они.— Зовите милицию! Они ворвались в сарай, обступили инвалида и Палажку , оттеснили их от бидона. — Бабоньки! — взмолилась Гребенюк.— Сердца у вас нет! Мужик весь в танке сгорел... Я за деньги торгую! Она показала тонкую пачку денег. Все взорвалось криком: хрипло орал инвалид, пробиваясь к бидону, вопили женщины, оттаскивая его за суконную гимнастерку, били, как в глину, в широкую, бесчувственную спину, в хрипящую мясистую грудь. — Он танка и не видел! Ворюга! — Склад поджег и пьяный — мордой в огонь., — Фальшивомонетчик! С захолонувшим сердцем старуха прокралась к двери, выскочила из страшного полумрака и бросилась наутек, задыхаясь, приволакивая но­ гу. Она бежала мимо домов и палисадов, подворачивая каблуки на булыжнике. И когда грудь Палажки пронизала боль, а рот уже не ухва­ тывал воздуха, кто-то окликнул ее: — Гей, Палажко-о-о! Сказилась ты чи скипидаром кто мазнул?! Весело постукивая колесами о булыжник, приближался возок Зо ­ зули. В нем сидела и Фрося, придерживая рукой бидон. Пегий меринок в ямском кожаном хомуте, подбитом войлоком, бежал бодро, поматывая тяжелой головой. Меринок, в порядке особого 'исключения, оставался собственностью Зозули; маленький, бросовый, можно сказать, трехцвет­ ный, как курица в мелком рыжеватом и темном пятне, а назвал его З о ­ зуля по-собачьему — Барбоской. Старуха упала в низкий возок и уткнулась лицом в Фросин зад. — Гони, Зозуля! — сдавленно выкрикивала она в тугой желтый ситчик.— Гони! — Уразумел, Барбоска?! Посади бабу на шею, она погонит, як Ва- кула черта,— незлобиво ворчал он.— Анафемские бабы, поразбегались по городу, теперь подбирай их, блудниц. Хорошо, молодые в гречку ска­ чут, за солдатами шастают, им надо, а теперь и старухи за грех приня­ лись. Наделала война стыду... Ворчание шорника успокоило старуху. Она ощутила и резкий запах сыромятных кож, и тесноту зозулиного возка, расписного, крепкого, но,