Сибирские огни, 1968, №2

летели от него, сердце стиснула тоска по сыну и страх за него. Неуже ­ ли заплутал парень, отбился и от хлопцев, тычется меж чужих возов, рыскает по обочинам, одичалый, и куска хлеба ни у кого не попросит? Коваль убеждал себя, что Илья не один, а с Семеном Кравченко, с братьями Косовыми,— однако успокоение было недолгим, снова ри­ совалась ему тощая фигура сына, босого, грязного, с голодными, з а ­ гнанными глазами. Объезжая воронку посреди овсяного поля, он вдруг увидел за крупом кобылы тонкую мальчишескую фигуру. Илья! Темные лохмы, куцые штаны над сухой лодыжкой, перехлестнутая в талии се­ рая рубаха. И Черт вроде почуял родного, рванулся вперед. Подъехав ближе, Коваль с высокого седла увидел все в подробностях: длинный, чужой нос мальчика, худое толстогубое лицо и темные глаза. Ростом поменьше Ильи, он бросал настороженные взгляды на Коваля и сразу же отводил глаза, чтобы с детским любопытством, с глуповатым инте­ ресом горожанина вглядеться в белую кобылу и каштанового грязного сосунка у нее под брюхом. Весь этот мир: сухой шелест овса, кобыла, принявшая, одна из тысячи, чужого, как ему казалось, детеныша, маль ­ чик, которого они, видно, подняли с расстеленного на земле паль ­ тишка,— этот мир жил отдельно от войны и военных дорог. В него нельзя было проникнуть, сидя в седле, командуя над ним, и Коваль спе­ шился, несколько раз присел на затекших ногах и подошел к мальчику. — Ну, здоров! — сказал Коваль с привычной простецой, хотя серд­ це все еще гулко стучало в груди. Мальчик сложил на груди руки и нервно потер их одну о другую. — Здравствуй! — повторил Коваль.— Тебя как зовут? — Лазар! — Один? Мальчик кивнул. — Давно? — От кеды? — переспросил он, морща лоб.— От чэрвеца. От войны. — Поляк, значит. Мальчик скользнул по нему тоскующим взглядом и сказал ви­ новато: — Естем жидзем, дроге пане! — Жидов нет,— проговорил Коваль уверенно.— Теперь — евреи. — Ж и д з и !— повторил Л а з а р ь .— Жидзи! — Сколько тебе лет? — Тшинасьце .пят, дроге пане.— Он показал на пальцах, тонких, напряженно прогнувшихся назад. Гнедой пбдошел к белой кобыле, ткнулся влажными губами в ее спину, задрал голову и, открыв молодые, нахальные зубы, зарж ал , буд­ то смеялся и звал: брось ты его, шелудивого, на меня посмотри! Кобыла повернула голову, но тут же отвернулась, сердито фыркнув и бездель­ но поведя опущенной мордой по овсам. Мальчик улыбнулся, и Коваль оскалил ровные белые зубы на побитом оспой лице. Оба поняли корот­ кий разговор лошадей и оба обрадовались верности белой кобылы. — Там млеко? — спросил Лазарь, показав на ее брюхо. — Не в том фокус,— сказал Коваль,— а в гом, что допустила до себя малого. Сама, никто ее не принуждал. У Л а з а р я голодный блеск в глазах, провалившийся живот, будто прижатый к позвоночнику поясом с казенной гимназической бляхой. Мальчик жил с родителями во Львове и потерял их в первый же день войны. Отец — д э н т ы с т а , зубной д о к т о ж э , и б а б у н я — погибли о т в е л ь к и б о м б ы , Л а з а р ь видел их изуродованные тела, а тела ма­ тери не видал, и все искал, все вслушивался в попутных городах, на