Сибирские огни, 1968, №2

до этого дела. Мускулистый в гладком ухоженном волосе корпус Черта прохватывала нервная дрожь всякий раз, когда неслышно вздыхала земля. Пыль на грейдере еще ночная, тяжелая , она вяло обволакивала копыта, лениво поднималась до колесных ступиц и тут же опадала под новые удары. Коваль встал у дороги, провожая взглядом возы с поклажей, креп­ ких лошадей в дышловой парной упряжке, мужиков и баб. Глаза Ко ­ валя искали сына, но сердце, тосковавшее по Илье, не замирало от волнения; значит, не время еще, не близко Илья. Тоскливое, мучитель­ ное чувство владело Ковалем, но владело подспудно: крылось в сердце, ка к горячие уголья под золой, не мешало ему вступать в разговоры и д аж е шутить. Лошади в обозе все недавно подкованы, ни одно колесо не скрип­ нет, под возами ведерки с дегтем, торцы осей и гнезда лоснились от смазки. — Откуда едете? — спросил Коваль. — Из-под Житомира. — Давно в дороге? — К ак война началась. Мы его, харциза, и ждать не стали. По г а ­ зетам он до нас быстро добежал , а людей послухать, так и раньше. Седоусый мужик придержал коней, чтобы верховой мог проско­ чить обоз, но Коваль повел гнедого рядом, по обочине. — Справно идете...— сказал он задумчиво. Седоусый воинственно помахал батожком над конями. — Богато, видать, жили,— продолжал Коваль.— Смачный кусок у немца из-под носа увели. — Он и так, сука, много взял. Подавился бы нашим хлебом: т акая пшеница стояла — комбайну не под силу и танк не пробьет... Коваль усмехнулся: хлебороб, хлебороб,— за тысячу верст занесет его судьба, семь пар сапог износит, в чистую смертную рубаху обрядят его в чужом доме, а перед глазами все еще будет стоять т яж ел а я сте­ на неубранной пшеницы. — Нам теперь под крышей чудно будет,—‘продолжал седоусый.— Приноровились по-чумацки, день и ночь, ночь и день.Уже и телята у нас дорожные, военного приплода,— Он отбросил позади себя полу ры ­ жего дубленого кожуха: угревшись, как в гнезде, там л еж а л новорож­ денный теленок, с вразброс торчащими ногами,— Ночью приняли. Жин- ка фермой заведует, а я грею. — Одним котлом живете или как? — Не договорились бабы. У каждой своя макитра и своя агротех­ ника, не зря говорят — два валуха в один котел не лягут. — Значит, не припекло,— убежденно сказал Коваль.— Оно и у нас так, всё врозь. А кончится домашний припас, артелью станем жить. По л ад я т бабы. З а грейдером — помятые колеями, выбитые копытами посевы гре­ чихи, з а ними истерзанные овсы и луговина. В овсах стояла белая ко­ была, а к ее вымени припал коричневый, тощий, ьесь в репьях, ж е р е ­ бенок. Видно, приблуда: он стоял на тонких растопыренных ногах, не­ удобно вывернув шею, боясь, неосторожным движением разрушить нечаянное счастье. Кобыла помахивала хвостом, задевая им грязный, еще кудрявившийся круп жеребенка, и время от времени удивленно т а р а ­ щила на него глаза. Овес был потравлен безнадежно. Коваль ехал по полю, страдая и печалясь и н аправляя жеребца в чужой след, по выбитому. Но едва он заметил кобылу и тонконогого сосунка, как все посторонние мысли от