Сибирские огни, 1968, №2

— Я ее и не брал...— Голубые глаза Шпака смотрели упрямо, без выражения вины, скорее со злостью.— Ключ при мне, а скрыня на горе, в правлении... — Вернешься,— сказал Коваль с виду спокойно, но Шпак хорошо знал, что кроется з а этим ровным тоном.— Привезешь.., — Не пойду!.. — Съездишь. — Не-е... — Лучше ехай, бо так погоню в гору! — Он ухватился за дере­ вяшку, будто хотел отнять ее у Шпака.— На карачках полезешь... — Сами ехайте,— потерянно сказал Шпак. — У меня душа туда рвется, а мне тут, тут надо. Понял? — Воз Шпака загородил дорогу, на оставшихся телегах прислушивались к их спору.— Не разводи анархии, от села недалеко отошли, а ты дисципли­ ну рушишь. Ну, давай! Шпак развернул лошадь и потащился вверх сбоку встречного по­ тока, сползая левыми колесами в неглубокую канавку. Заскрипели во­ зы, потянулись на переправу, люди осуждающе прятали глаза от Ко­ валя. И его прорвало: молча подскочил он к возу, у которого все так же стояла Ганна, будто и не слышала его спора со Шпаком, выхватил торчавший в сене кнут и, развернув лошадей к переправе, стал хле­ стать их, загоняя в обоз. Кони рванули, и Ганна побежала следом, от обиды и горя спотыкаясь на бревнах причала. — Чертова баба! — сказал Коваль людям, будто извиняясь.— Как ты с ней сладишь... Теперь Ганна, напоминая мужу о Шпаке, изливала и свою обиду: ей казалось, останься она на правом берегу, может, и Илюша объявил ­ ся бы скорее,— не зря говорят, что душа душу чует. — 'Н аш е л с я где Шпак? — встрепенулся Коваль. Пока он з аним ал ­ ся переправой, пока его не затрясло в ознобе и глаза не стал заливать едкий пот, он так и не увидел больше Шпака. Может, все еще там с С а ­ гайдаком, а может, паромом переправился. — Кто его знает, тут разве углядишь кого... Обидел ты Шпака, он и на глаза не покажется. Уже и скотина в один гурт с людьми сбивает­ ся, а Шпака не видать... Не видать, Гриша,— пугала Ганна мужа. Коровы брели по плесу, заходили в реку, будто примерялись к об ­ ратному броду, задирали головы на близкие дымы, тревожно мычали и уходили в глубину поймы, наполняя ее тяжелым дыханием и хрустом. В стаде похаживал дед Гордиенко, юркий старик, с худым, словно н а ­ всегда голодным, лицом, в жесткой седой стерне. Он был запаслив, в дорогу вышел в калошах на босу ногу, в латаных штанах^ и сером, когда-то в полоску, мятом пиджаке. Бровастый, ожесточенный, с кр а с ­ новатыми навыкате глазами, под бурой с вислыми полями фетровой шляпой, он нежно материл скотину, требуя, чтоб она не оставила нем­ цу и травинки. / Дед не долго помнил о потерях: хаты ему было жаль, пока не скрипнула за ним дверь с лазом для кур, реки — пока переправлялся, теперь его терзал луг, косовица, которая не сбылась и не сбудется нынешним летом. А как он приглядывался с высокого берега к тяжелой траве, складывал в уме стога, видел уже и санную ледяную дорогу че­ рез реку, по которой везут и везут духовитое на морозе сено. — Такую т р а в у 'и Гитлер, трясця его матери, только по престоль­ ным праздникам исть,— бубнил он над ухом Гладиатора, вожака стада.