Сибирские огни, 1968, №1

башку-то...— и бабушка выпорхнула из горницы, прикрыв обе створ­ ки двери. Когда приплыли мужики — мы не слышали. И тетя Люба тоже не слышала, проспала, отчего утром конфузилась, а дядя Вася поддразни­ вал ее, стращал, что в следующий раз с ельцовкой уплывет до города и такую там стерлядь заловит!.. — Будет уж болтать-то, будет! — крикнула из кладовки бабушка и протяжно, с подвывом зевнула.— Чего зарыбачили? Два тайменя: один с вошь, другой помене?! — Она вышла из кладовой, где поспала часок или два на рассвете, глянула на две корзины, полные ельцов, удивилась:— Гляди-ко, попалось маленько! — На твоего ангела закидывали, мама! — Ничего ангел-то, рыбистай! — согласилась бабушка и приказала дяде Васе: — Не мылься коло Любы-то, не мылься, а ступай с мужика­ ми на сеновал и поспи. Ночь-то пробулькались и с первой рюмки потом под стол уйдете — с родней видеться... Тебе, Любанька, наказ — всю гвардию накормить и удозорить, чтоб ни один в речку не упал и никуда не делся. Гуска! Апронька! Марея! Хватит дрыхнуть! Вставайте! Экие кобылищи! Солнце уж на обед скоро... — Вот ведь нечистый д у х !— заворчала в кладовке тетка Мария.— Поднимется ни свет ни заря и никому спать не даст. — Ей чё? Ей дай покомандовать! — поддакнула Апроня. — Генерал! — подтвердила Августа. Одна за другой тетки выходят во двор, потягиваются, зевают, брен­ чат рукомойником, и через короткое время они уж е снова в ходу, в ра­ боте, и вялость слетает с них, мятые лица разглаживаются. К полудню в горнице накрыты столы. Тетки и бабушка, исчезнувшие на время, явились немыслимо нарядные, важные- Правда, важничает бабушка да еще тетка Мария, Апроня ж е и Августа — просмешницы, зу ­ боскалки, и хватает их серьезности ненадолго. Д ед распахнул одну створку двери, бабушка другую и напевно, с плохо скрытым волнением стали приглашать гостей. — Милости прошу, гостеньки дорогие! Милости прошу отведать уго­ щения нашего небогатого. Уж не обессудьте, чего бог послал. А дед сам себе в бороду поддакивал: — Проходите, будьте ласковы, проходите!.. Церемонность эта угнетала его, не по сердцу она ему, но, не раз уж корённый бабушкой за то, что и людей-то он приветить не умеет и слова на них жалеет, дед выполнял унылую обязанность до конца. Сыны про­ ходили мимо деда и подмигивали ему, ободряли всячески и даж е пред­ лагали бросить пост и отправиться за стол. Но бабушка бдит,— и дед «умырнуть» к столу не решался. После шутливой возни, короткой, шумной междоусобицы, стараясь не уронить чего и не облить наряд себе или соседу, расселось наше боль­ шое семейство — взрослые за двумя столами, а дети за третьим. К сто­ лам еще приделаны подставки, и они совсем как в сплавщицкой столо­ в ой— от стены до стены. В конце того стола, который торцом упирался под божницу, два места свободных — это места бабушки и дедушки. Столы накрыты по-сибирски: все, что есть в печи, в погребе, в кла­ довке, все, что скоплено за долгий срок, теперь должно оказаться на сто­ ле. И чем больше, тем лучше. Поэтому все на столах крупно, нарядно, все ядрено, все зажарено и запечено с красотою, большим старанием и умением- Студень — гордость бабушкина, чуть только жирком подернутый сверху, как колыхнулся при появлении гостей в горнице, так и дрожит.