Сибирские огни, 1968, №1

Затем тетка Августа обнялась с тетей Талей, с дядей Колей, чего- то там сказала, засмеялась — и опять стало весело, дружно в доме. Минут через десять Августа мчалась уж е с подойницей под навес, по­ том муку сеяла — и вся ушла в работу. А мы сидели на крыльце с Алешкой, и он мне рассказывал, как страшно бывает на сплаву, как там ревет вода и какой дают сладкий кисель в столовке. Я все, что он рассказывал, переводил нашей малой и старой родне. Люди дивовались на Алешку: — Ах, смышленыш! Ат тебе и безъязыкай! Другому и с языком очки вставит! — Он еще в шахматы играть научился! — после долгих Алешки­ ных разъяснений вдруг понял я и заорал об этом на весь двор. Бабушка возникла тут ж е и перепуганно спросила: — Чего-о-о-о?! — Алешка в шахматы играет! — Вот горе-то! Проиграет с себя и с Гуски все... Дядя Вася пояснил бабушке, что такое шахматы. Не карты, мол, это, не очко. — А-а, — успокоилась бабушка,— все ж е не играл бы лучше. Мало ли чего. Дяди Васина и тети Любина дочка Катенька — девочка с бантом, в матроске при якорях, скособочившись, почертила сандалией землю: — Я штишек жнаю. — Да ну! — удивилась бабушка и присела перед балованной дев ­ чушкой на корточки, сделала умильное лицо: — Ну-ко, ну-ко, милушка, скажи бабушке стишок,— и платок с уха сдвинула бабушка, чтоб все расслышать и ничего не пропустить. Катенька взобралась на крыльцо, как на сцену, дядя Вася потре­ бовал тишины, тетя Люба вся напряглась и покраснела от пережи- ванья. Она не спускала глаз с дочки, шевелила губами следом за нею: Ты — шорока-белобока, Науси меня летать, Недалеко, невысоко. Штабы баушку ви-дать!.. Подхалимистый стишок произвел такое впечатление на всех со­ бравшихся и особенно на бабушку, что не могу я этого описать. Б а ­ бушка тут же исчезла с глаз долой, и примчала полную горсть «лампасеек». Со щедрой отчаянностью она высыпала все до единой конфетки в кармашек Катенькиной матроски, всю ее исцеловала, а дядья и тетки так хвалили Катеньку, такие о ней хорошие слова гово­ рили, что чуть было и меня не проняли. Я тоже хотел взобраться на крыльцо и громко, с выражением прочесть выученный в школе стих: В бою схватились двое: Чужой солдат и наш... Но бабушка пустит слезу: «Послушала бы да поглядела бы мать- то, покойница...» — И поглядит на дядьев и теток так, чтоб и они тоже мне посочувствовали, а заодно и ее пожалели. # Сделаются виноватыми лица у Кольчи-младшего и у крестной моей _ Апрони, которые были вместе с матерью в лодке, но спаслись, они закаменеют и весь праздник будут молчать. Женщины дальнего роду станут расспрашивать бабушку, и она примется рассказывать с подробностями, как и что было, как искали в реке мою мать и как нашли уж такую, что бабушка только и узнала, да как потом хорони