Сибирские огни, 1968, №1

му •он выступал против торопливой, невы­ разительной работы. Не только оператив­ ность, но и художественность, глубина и самостоятельность мысли — вот чего требо­ вал от очеркиста Б. Агапов. Он полагал, что лучше писать заметки и телеграммы, чем дискредитировать жанр очерка. В своей «Машине быстроты» Б. Агапов рассказал об истории создания первых со­ ветских автомобилей — от плана строитель­ ства заводов до той минуты, когда осу­ ществилась «выдумка «Правды», выдумка московских крестьян, выдумка тысяч автодо- ровцев». Первый очерк («Площадка авто- строя») рисовал завтрашний день города близ тогдашнего Нижнего Новгорода. Труд­ но даж е поверить сейчас, что «газик» и «эмка» были тогда лишь мечтой. Но послу­ шаем очеркиста: «Я знаю, что он (город.— А. Р.) родится здесь как взрыв в будущее, что он и завод перевернут всю жизнь этих мест, что вот эти белые линии на чистой белой бумаге... обозначают не только сте­ ны новых построек, но и пути совершенно новой, невиданной нами человеческой жиз­ ни». Характерно, что очеркист не может, сказав «город будет», остановиться на этом утверждении. Спустя два года он продол­ жит свой рассказ и об этом городе и о людях, его строящих, и о «машине быстро­ ты», которая теперь для нас так же есте­ ственна, как советский трактор и самолет, советская гидроэнергетика и атомоход. Тогда же Б. Агапов справедливо говорил в своих «Технических рассказах» о том, что несет народу этот переворот в технике. Полемично было само название агаповских произведений. Вот,— как бы говорил очер­ кист,— видите, меня интересует техника. О ней может и должна говорить литерату­ ра. Говорить со знанием дела и знанием людей. И это все во власти именно очерка. Тракторные и автомобильные заводы, новые города, электростанции нашли сво­ их летописцев легче, чем первые советские колхозы. Конечно, здесь многое дала чита­ телю «Поднятая целина», но советский де­ ревенский очерк той поры представлен прежде всего «Разбегом» и «Станицей» Владимира Ставского и произведениями Алексея Колосова. Эти и некоторые дру­ гие талантливые вещи стоят где-то в самом начале деревенского очерка, так блистатель­ но развившегося уже позже и связанного с именем Валентина Овечкина и других «деревенских» писателей. В расцвете нашего очерка огромна роль М. Горького. Он сам писал очерки, поо­ щрял молодых, по его инициативе начал вы­ ходить журнал со столь характерным наз- званием—«Наши достижения». Наконец, по­ явилось горьковское детище — «История фабрик и заводов», над которой тогда ра­ ботали многие писатели. Среди этих книг особенно выделялась работа одного из мо­ лодых помощников Горького Якова Ильи­ на, возглавившего выездную редакцию «Правды» в Сталинграде. Я- Ильин мно­ гое сделал для того, чтобы вышла в свет книга «Люди сталинградского трак­ торного». Очерк, репортаж, очерковая книга, ис­ тория завода, наконец, документальный «Рассказ о великом плане», написанный М. Ильиным,— вое это только часть огромной работы наших литераторов над летописью современности. А надо бы­ ло бы назвать еще и Бориса Галина, и Ольгу Берггольц, и Александра Малышки- на, напомнить о Марии Шкапской, и ряде других литераторов и книг. Своевременная книга Никогда прежде, до тридцатых годов не было в русской, да и, пожалуй, в ми­ ровой литературе создано столько рома­ нов и повестей сразу же, даже не по сле­ дам событий, а почти в момент их сверше­ ния. Книги эти общеизвестны. Они в зна­ чительной мере расширили и углубили ту картину времени, которая была запечатле­ на очерком. Вместе с тем эти романы мно­ гим связаны с очерком и почти все остро публицистичны. И повесть В. Катаева с таким характерным для эпохи названием- лозунгом «Время, вперед!». И роман Ф. Гладкова «Энергия», написанный на том же материале, что и очерки писателя. И ро- ман И. Эренбурга «День второй». В нем Эренбург во многом пользовался приемами публициста. Для писателя не было резкой границы между жанрами. Недаром он гово­ рил: «Плаи очерка,-огромный интерес худож­ ника в живых людях, все эти стенографиче­ ские записи, исповеди, протоколы, дневни­ ки,— все это не случайно... я сам не провожу резкой грани между очерком и художест­ венной прозой». Едва ли не главным для писателя было стремление гугредать масш­ таб событий, их динамику. При этом от­ дельные фигуры иногда очерчивались бегло, но зато общий смысл происходящего ста­ новился рельефнее, отчетливей. Таково бы-‘ ло своеобразие «очеркового романа», его сильные и слабые стороны. • Илья Эренбург запечатлел в своем ро­ мане строителей Кузнецка, Федор Гладков рассказал о строителях Днепростроя, ге­ роями Валентина Катаева стали рабочие Магнитогорска, а у Веры Кетлинской («Му­ жество») — строители Комсомольска. Пи­ сатели выступали с очерками, а потом они же создали и романы. Все это так. Одна­ ко, несмотря на всю близость к очерку и связь с ним, эти книги, конечно же, реша­ ли и несколько иные задачи. Проникновение в мир человеческих чувств (в одних книгах — большее, в дру­ ги х— меньшее) требовало таких обобще­ ний, при которых точная прикрепленность романа к той или иной географической точке становилась несколько условной. Ко­ нечно, в «Дне втором» узнается Кузнецк, а в романе «Время, вперед!» — Магнитка. Но вернее говорить, что поездка давала писателю лишь толчок для написания ро­ мана, в то время как такой поездки — уже самой по себе — было достаточно для