Сибирские огни, 1968, №1

и минными аппаратами, над целой Россией, над целым человечеством, разбитым вдре­ безги и начатым сначала революцией». У самой Ларисы Рейснер была большая вышка, мостик, с которого она видела не одного мужика, начдива или флотилию, Волгу или Каспий, а всю эпоху, весь гума­ нистический смысл происходящих событий. Вот что определило значение ее книги в нашей литературе. Об этих очерках, пред­ сказывая им долгую жизнь, писал Михаил Кольцов. Он называл их «острыми», «яр­ кими», «точными, как маленькие часы» и «волнующими, как стихи». Кольцов ставил «Фронт» Ларисы Рейснер в один ряд со знаменитой книгой Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». рекомендую это сочинение...“ В 1919 году мир услышал правдивый рассказ о том, что произошло в России пол­ тора года назад. В Соединенных Штатах вышла книга Джона Рида, свидетеля и очевидца Октябрьской революции. Влади­ мир Ильич Ленин не только прочитал книгу «с громаднейшим интересом и неослабеваю­ щим вниманием», но и дал овое предисловие для американского издания. Вождь той самой революции, которая «потрясла мир», в част­ ности, писал: «...я от души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной на все языки, так как она дает правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания то­ го, что такое диктатура пролетариата». Спустя несколько лет (1923) книга вы­ шла в советской России с предисловиями В. И. Ленина и Н. К. Крупской и сразу же стала важным фактом нашей общественной и литературной жизни. С тех пор к ней, как достоверному источнику, обращаются и ли­ тераторы и историки, помня, что автор, по его собственным словам, «старался рассмат­ ривать события оком добросовестного летописца, заинтересованного в том, чтобы запечатлеть истину». Но, как писала Н. К. Крупская в предисловии к русскому изданию, «Джон Рид не был равнодушным наблюдателем, он был страстным револю­ ционером, коммунистом, понимавшим смысл событий, смысл великой борьбы. Это пони­ мание дало ему остроту зрения, без которой нельзя было написать такой книги». В отличие от статей Серафимовича и очерков Рейснер, которые предназначались для газет, Джон Рид написал свою работу как единую, строго документированную вещь (отдельные главы печатались в жур­ нале «Мэссиз»). Приказы, постановления, речи, прокламации — все это органично вошло в книгу, помогло воссоздать атмос­ феру октября — ноября 1917 года. Харак­ терно, однако, что В. И. Ленин, политиче­ ский деятель и публицист, обратил внима­ ние на «необыкновенно живо написанное изложение событий». Без этого «Десять дней...» и не были бы тем, чем они стали. Конечно же, это не только документы, не только «достоверное свидетельство». В кни­ ге заключена большая эмоциональная сила, без чего вообще невозможно представить себе писательскую публицистику. Вопросы политические изложены литератором, обла­ дающим образным видением мира. Именно так написаны многие уличные сцены, так же запечатлены деятели революции — Л у ­ начарский, Подвойский, Крыленко и «не­ обыкновенный народный вождь» Ленин, «вождь исключительно благодаря своему интеллекту, чуждый какой бы то ни было, рисовки, не поддающийся настроениям, твердый, непреклонный, без эффектных при­ страстий, но обладающий могучим умением раскрыть сложнейшие идеи в самых про­ стых словах и дать глубокий анализ конк­ ретной обстановки при сочетании проница­ тельной гибкости и дерэновенной смелости ума». Это написано за год с лишним до очерка М. Горького «В. И. Ленин» и вообще представляет собой одну из первых столь глубоких характеристик нашего вождя. Столь же зримо через десятилетия пред­ стает перед сегодняшним читателем утро первого дня победившей революции: «Было шесть часов. Стояла тяжелая холодная ночь. Только слабый и бледный, как незем­ ной, свет робко крался по молчаливым ули­ цам, заставляя тускнеть сторожевые огни. Тень грозного рассвета вставала над Рос­ сией». Удивительная судьба оказалась у книги «¡Десять дней, которые потрясли мир». Поч­ ти четверть века (с 1930) она у нас не вы­ ходила, но многие факты, многие подробно­ сти — и взятие Зимнего, бегство Керенско­ го, и его тщетные попытки все повернуть обратно — перешли в другие книги и про­ должали жить в сознании людей. Книга Джона Рида оказалась сильнее тех, кто хотел ее замолчать. Она оказалась и силь­ нее времени. Во всяком случае, она несрав­ ненно интереснее многих нынешних романов- о революции, авторы которых, порой не обладая большими литературными данными, лишь пересказывают своими словами дра­ гоценные свидетельства очевидцев. Но то, что у Рида, Рейснер, Серафимовича, Фур­ манова лично прочувствовано, пережито, в иных исторических произведениях отража­ ется холодным блеском рационализма. И колорит виден, и имена названы, не хва­ тает самой малости — воздуха эпохи. Репутация правдивой книги привела к тому, что как-то забывают, что ее писал талантливый художник-публицист, что «жи­ во написанное» — есть свидетельство этого таланта. У Рейснер и Рида, по крайней мере, ,одно общее — их с интересом читаешь сегодня, хотя многие факты тебе уже из­ вестны. Так бывает только со значительны­ ми явлениями литературы. Одни страницы книги Джона Рида более деловые, сухие, другие же исполнены подлинного пафоса и