Сибирские огни, 1968, №1

го величества», крестьяне же втридорога платили за каждую делянку леса. Лучшие земли по берегам Ануя числились за казака­ ми, а мужикам приходилось арендовать их у богатеев, обрабатывать исполу. Здесь, на пограничной полосе, казакам жилось при­ вольно: они считались на государственной службе и пользовались привилегиями. Д але­ ко не все казаки были богачами, имелась и между ними своя голытьба, но тон зада­ вали богатеи, не забывавшие при каждом удобном случае напомнить, что их предки с Ермаком завоевывали Сибирь. События 1905 года, когда эти «потомки Ермака» на­ живали богатства на «усмирениях», усилили антагонизм станиц и поселков, обострили и без того частые столкновения. Семья Зыряновых не принадлежала к числу местных старожилов. Родители Вене­ дикта приехали на Алтай из Пермской губернии, наслышавшись про сказочные бо­ гатства далеких краев. Как и следовало ожидать, на месте все выглядело иначе. Поселившись на казацкой земле, Зыряновы очень скоро постигли, что значило в этих краях называться «расейским» и «приш­ лым». Был Венедикт пареньком трудолюбивым и любознательным. Довольно рано обнару­ жилось у него и художественное дарование: недурно рисовал, был музыкален, имел чутье к слову. Ему хотелось учиться, «вый­ ти в люди». Но о какой учебе могла идти речь в семье, где взрослым и детям прихо­ дилось работать по найму. Венедикта, к то­ му же, не очень-то охотно брали на работу: кому хотелось «за свое добро», в ответ на окрик и насмешку, услышать дерзость? А он был скор на слово и не спускал не толь­ ко казачатам, но и почтенным хозяевам станицы. Великий Октябрь открыл перед девят­ надцатилетним Зыряновым замечательные перспективы. Юноша едет в губернский город Томск. И со всей энергией, присущей его натуре, отдается любимому делу, ус­ пешно учится на живописном отделении Народной Художественной Академии. Его избирают старостой отделения. На него обращает внимание Комиссар Просвеще­ ния — будущий известный писатель Влади­ мир Матвеевич Бахметьев. Жена комиссара, Мария Федоровна, с материнской заботой относится к юноше из далекого алтайского села. В домике на Ушайке, где была квар­ тира Бахметьевых, Зырянов проходил и уро­ ки политграмоты,— друзья В. Бахметьева, руководившие в этот период различными участками идейной и хозяйственной жизни города и губернии, в присутствии юного художника вели жаркие споры обо всем, что так волновало Россию 1917—1918 годов. Оттого-то и не потерялся молодой человек в сутолоке июньских событий 1918 года, когда в Томске пала Советская власть, а большинство его друзей и наставников ока­ залось в подполье или погибло. Он пришел к большевикам. И хотя офи­ циально Венедикт Зырянов стал членом Коммунистической партии с матра 1920 го­ да, фактически его партийный стаж можно считать с июня 1918-го. Арестованного на квартире Бахметьевых Венедикта Зырянова вели под конвоем по городу. На его глазах белогвардейцы захва­ тывали последние государственные учрежде­ ния, расправлялись с красноармейцами, срывали приказы и вывески. Он видел, как над крышей банка поднялось трехцветное царское знамя, заменив еще минуту назад полыхавшее там алое полотнище. Зырянов был потрясен. Восприняв проис­ шедшее как свою потерю, как свое личное несчастье, словно в увеличительное стекло, увидел Венедикт, что несла реставрация ста­ рого строя таким беднякам, как он. И юно­ ша принимает решение — бороться. В Томске оставаться было нельзя. Выпу­ щенный белогвардейцами из-за недостатка улик, он, по совету друзей-большевиков, едет на Алтай. В рядах алтайских повстанцев, а затем в Шестой горно-степной красно-партизан­ ской дивизии вчерашний студент мужал и приобретал воинский опыт. А вместе с ним — и опыт политико-разъяснительной ра­ боты среди алтайского крестьянства. В 1919—1920 годах Зырянов уже был упол­ номоченным военно-революционного коми­ тета по организации ревкомов в тылу у Колчака. Сколь это было опасно — излишне говорить. Каратели не церемонились с людьми, заподозренными не только в связях с партизанами, но и просто в сочувствии к ним. Венедикт Зырянов хорошо знал путь к сердцу крестьянина. Он знал также, что бе­ логвардейцы были не прочь на свой лад «разъяснить» события неграмотному насе­ лению. В сутолоке борьбы, в сложнейшей обстановке и грамотный-то человек мог рас­ теряться. ...Обо всем этом скупо поведал (расска­ зал) Венедикт Ермилович в ту нашу встре­ чу в Москве. Потом задумался, словно что- то припоминая, и с грустной улыбкой рас­ сказал о том, как его самого в дни ареста очень старательно «обрабатывал» один из белогвардейских офицеров. При каждом свидании с арестованным, офицер, словно бы недоумевая, хотел выяснить, что застави­ ло юношу-крестьянина «связаться» с боль­ шевиками. С завидным упорством бело­ гвардеец разъяснял арестованному, что у рабочих и крестьян интересы разные и пар­ тии тоже разные. У рабочих — партия боль­ шевиков, у крестьян — «своя» партия соци- ал-революпионеров, «эсеров». «Не будь у меня той политической подготовки, которую мне помогли приобрести томские товари­ щи,— говорил писатель,— кто его знает, как бы обернулось все». Оттого-то разъясни­ тельную работу среди населения Зырянов считал прямой и важной обязанностью ком­ мунистов. Да и его самого, как будущего писателя, такая работа обогащала понима­ нием глубинных процессов, которые проис­ ходили в жизни, в сознании крестьян и о