Сибирские огни, 1968, №1

Позже, когда я стал бывать у него в доме, он показался мне кудесником, кото­ рый живет в окружении только ему доступных и только ему подчиненных образов. Взъерошенный, весело бурливый, всегда молодой, Илья Александрович жил в бесконечно богатом мире красок и звуков. Сац владел волшебным ключом музыки и открывал им души вещей. Он видел, например, как просыпается утром вода, как разрывает бумажную обо­ лочку сахар, и иначе этого нельзя было написать. Я будто вновь слышу, как в тиши квартирной кухни на бывшем Петровском буль­ варе Москвы тяжело падает капля из крана, похожего на распятье, а Сац, осыпанный какими-то крошками — то ли табачными, то ли хлебными, сидит на табурете и слушает и считает долгие минуты. Затем падающие из распятья капли убыстряют свой бег, и уже не гулкий отзвук слышат уши музыканта, а песнь прозрачной воды... Музыка Сада в чем-то сродни творчеству Пришвина, которого Горький назвал, чародеем и который умел видеть «сытые пузыри» в весенних дождевых лужах. Спектакль «Синяя птица» остался в сердцах миллионов. Он отличался поразительной -слитностью высокого артистизма, музыки, феери­ ческого оформления, и все это вместе создавало зрелище, никогда еще не виденное. Говоря словами Станиславского, спектакль пролетал, как сон. И если Илья Сац увенчал метерлинковскую сказку музьжальной короной, то Егоров, художник, зас­ тавил ее символы раскрыть свое реальное содержание. «Мне не снилось большей красоты, дорогой, великий учитель,— писала Станис­ лавскому жена Метерлинка Ж оржет Леблан, посмотрев спектакль в сентябре 1910 го­ ла.— Невозможно передать мой восторг, плачу от радости и энтузиазма». В своей книге «Вблизи Толстого», изданной ГИХЛом в 1959 году, А. Б. Гольден­ вейзер вспоминает: «Разговор зашел о Художественном театре и будущей постановке «Синей птицы» Метерлинка. Горбунов что-то рассказывал об этой вещи со слов Сулержицкого. Лев Николаевич, как и все остальные, недоумевал, каким образом может быть действую­ щим лицом Молоко. Он сказал мне: «Вы непременно сходите и нам расскажите. Это очень интересно». В то же время Вл. И. Немирович-Данченко писал Ольге Леонардовне Кнйппер в июне 1907 года: «...совершенно равнодушен к «Синей птице»...» Любопытная параллель! Конечно, понять сказку не всегда просто, а представить ее себе в одухотво­ ренных, то есть очеловеченных образах — и того труднее. Это у.мел, как никто другой, Илья Сац, лирик необычайной силы. Проникновенность его музыки «выручала», порою, даж е самый посредственный драматургический материал. Спустя три года после «Синей птицы» Художественный театр поставил пьесу Семена Юшкевича «Miserere». Сколь ни ограниченно в издании сацевское музыкальное наследие, можно и те­ перь, вероятно, найти его замечательные клавиры, созданные для этой пьесы. Я играл в ней Маленького — так назывался этот персонаж. Д а, играл, хотя и не произносил ни слова, а только смотрел, как под музыку танцуют Левка и Тина — Болеславский и Гзовская. Они двигались медленно, как бы еще не проснувшись, и так же медленно просыпался вальс — нежный и скорбный, будто молитва. На сцене сидели суровые еврейские ма­ маши, омытые предвечерним солнцем, и большеухий мальчик, который еще не знал самого композитора, слушал его музыку так, что шевелились его большие уши. 2 Теперь я должен, по-видимому, объяснить, какое все это имело отношение ко мне. Самое непосредственное. Счастливые обстоятельства привели меня в Художественный театр, в стенах ко­ торого я провел детство, отрочество и начало юности.