Сибирские огни, 1968, №1

•— Д а не об идее разговор !— поморщился я.— Идея — да. Но все дело в людях, которые несут эту идею в массы. Пусть она и распрек­ раснейшая, ко если носители этой идеи оказываются недостойными... — А ты, ты зачем?! — яростно спросил Забродин .— Ты — честный че­ ловек. Ты образован, начитан, ты интеллектуал, ты считаешь себя цве­ том нации! Так какого же черта ты отсиживаешься в кустах? Вот ты и становись носителем идеи! Так нег же, ты ждешь чего-то... Ждешь, оче­ видно, сам себе не отдавая в том отчета, какого-то гения... Вот, мол, он придет и разовьет идею дальше, и укажет, и осветит, и поведет! Мы все! — Забродин приподнялся на подушке и сделал своими длин­ ными руками охватывающий жест.— Мы все: ты, я, она, вот он — дол ­ жны двигать идею и себя, и всех своих ближних вперед! Пора гениев прошла, пойми. Теперь гении — это коллективный разум, общественное мнение. Д а , в истории еще не было такого, да, да, да! Но ведь и не было никогда такого невиданно образованного общества! Ты смотри: человек со средним образованием — пастух, на заводе инженеров порой больше, чем рабочих. Было такое? Не было такого! Поэтому ждать ге­ н и я— идиотизм! Надо только осознать и почувствовать всеми своими потрохами, что именно на тебе лежит задача развивать и осуществлять прекрасную и дерзкую эту идею. На тебе! Сколько их осталось, тех, что прошли закалку в войнах, опытных, преданных делу? Единицы. А мы... Толку-то от нашего иронического блеяния и скептического мекания! — Забродин замолчал, он явно устал, руки у него подрагивали. — Кончайте вы, умники! — Лиля ожгла меня крапивным взглядом. — Допустим,— упрямо продолжал я,— что там, в облаках, то есть в теории, ты и положил меня на лопатки... А как, интересно бы услы­ шать, на нашей грешной земле осуществить это «мы должны»? — Я тебе не доктор,— сердито сказал Забродин .— Да и нет их, рецептов от равнодушия... Сам думай. Тут Лиля, давно уже метавшая в меня стрекательные нити, ловко перевела разговор на что-то незначительное. Забродин, слушая, засмот­ релся на нее, потом потянулся под одеялом и мечтательно сказал: — Эх, скорей бы лето, надоела эта чертова зима... на яхтах похо­ дим. Лиля, помнишь: «Из бухты Барахты отчалили яхты»? — Д а ,— ответила она, вся засветившись. «Ого...— едва справляясь с поднимающейся во мне нестерпимой го­ речью, подумал я.— Д а у них уже есть что вспоминать!» Так, поболтав еще минут десять о том, о сем и пожелав хозяину всяческих благ и скорого выздоровления, мы откланялись. И снова трамвай, качался, скрипел и готов был развалиться, как мое спокойствие. Я остро завидовал самому себе во времена недавние. Как все было ясно: работа, хобби, репутация эрудита и остряка, рядом Лилечка, в глазах ее готовность смеяться моим хохмам... Что ей до них теперь: втюрилась — это ясно! А ведь два года, изо дня в день, была рядом, а я все хохмочки, все шуточки... «Я проиграл свою корриду, прощай, Кармен...» — вспомнилось мне из стихов Льва Печенина. — Слушай, Дев- — спросил я задумчиво глядящего в окно Пече­ нина,— а зачем Петр Степанович вызывал Забродина, помнишь, тогда- то? Разве не из-за «сред»? — Понимаешь, как у них получилось... И он рассказал мне, как было дело. Петр Степанович, хотя и мор­ щился. но снисходительно смотрел вначале на деятельность самозванца, потому что всеообшее оживление в отделе не только не снизило отдачу конструкторов, но повысило ее. Но когда слухи о «средах» поползли по заводу, Петр Степанович был вызван к секретарю заводского партиино-