Сибирские огни, 1968, №1

совесть»!). Почему вы ее запрятали, я не верю, что потеряли, почему запрятали ее куда-то? — Но вдруг осекся, смутился, а, помолчав, тоном ниже продолжал: — Я говорю «вы», точнее было бы «мы». Я тоже рань- ше мало задумывался над этим. Поэтому не .ждите, что я предложу вам какой-то сногсшибательный план, я и комеоргом-то никогда не был... Но давайте думать! Ведь если мы предложим нашим что-нибудь вроде того же металлолома и того же цирка без последующего о б с уж ­ дения... не будет ли нам неловко, а? Каждому из нас? Не почувствует ли каждый из нас себя немного кретином? Поэтому так: или — или. Или мы опять будем стыдливо прятать глаза, или лоб расшибем, но выдадим что-нибудь такое, на уровне, чтоб в нас поверили, чтоб загорелись! А в том, что мы можем, я не сомневаюсь... Все вы эрудиты, у каждого есть увлечение, вот и тащите все это в общий котел! — Хорошо,— затянулся сигаретой Лев Печенин.— Положим, что- то получится... Ну и что? Что изменится-то в сущности? Еще одна вспышка в угасающем костре? — Да! — согласился Забродин.— Для начала. А там посмотрим... — Из искры возгорится пламя? — спросил я бесстрастным тоном. — Не боги горшки обжигают,— мягко, но с полемическим зарядом возразил Забродин, он уловил-таки скрытую в моем вопросе иронию. — Ближе к делу, джентльмены! — призвала Рита Шляхман своим прокуренным резковатым голосом. Что потом они еще говорили и решали, я почти не слушал. Меня раздражала его самоуверенность. Болтать и швыряться высокими сло­ вами у нас много мастеров, я их терпеть не могу, этих трепачей, этих барабанных личностей. Таков скорее всего и этот. Начитался книжек серии Ж З Л и сыплет речами о долге да чести... А что за словами-то? Или пустота, или корыстные помыслы... Нет, брат! Ты можешь какие угодно зажигательные речи толкать, но пока я не узнаю, что ты за че­ ловек сам по себе, они меня не зажгут... Сразу же после этого бюро Забродин развернул кипучую деятель­ ность. Он, не в пример Илье Калачеву, перебросил центр работы из отдела в общежитие, в комнаты, в пустующий красный уголок. И это было, как ни крути, логично. Насидишься за день в отделе, да еще оста« вайся на собрания да мероприятия всякие. Так и тянет «на волю, в пам­ пасы». А на воле человек податливее, его и сагитировать-то на что- нибудь легче. Пришел как-то Забродин к Василь Петровичу. Сразились в шах­ матишки, сбегали за флакончиком «Юбилейной», посидели. И в один ве­ чер сделались друзьями. Василь Петрович — феномен: за тридцать, не женат и, по всему видно, не собирается. Все, что зарабатывает, тратит на горнолыжный туризм. Хлебом его не корми, дай забраться куда-ни­ будь в центр Саян в самые морозы. Бродяга из бродяг. Так вот, когда они почувствовали друг к другу расположение, Забродин и обработал Василь Петровича, и тот взялся превратить горстку себе подобных бро­ дяг в мощную турсекцию на самом высшем уровне. Гулин к тому времени успел блеснуть лекцией об антимирах и античастицах. Рита Шляхман пласталась над газетой, и в ее комнате дым стоял коромыслом. Газету они вывесили наискосок над лестницей, в отделе она не влезала ни на одну стену. Получилось ужасно модерно и колюче, на лестнице толпились возбужденные читатели. Не успел но­ мер намозолить глаза, а уж висел другой. Д ело дошло до того, что в одном из номеров Лев Печенин, к моему удивлению, поместил свои пессимистические стихи. Предисловие редакции гласило: «Не согласен, напиши бодрые, но на таком же художественном уровне». И что же, в