Сибирские огни, 1967, № 12

Из каюты первого класса на четвереньках выполз жандармский полковник в синем мундире и умолял всполошенно метавшихся людей: — Помогите! Ну, кто-нибудь... Дайте руку! А впереди у борта металась женщина с младенцем на руках. У нее растрепались волосы на ветру, широко открыты безумные глаза. Еще секунда, и она уронит кричащего ребенка в реку или вместе с ним сва- лится за борт. Мелькнула в сознании Оля: «Доведется ли снова вместе?..» И Пантелеймон Николаевич, пробежав мимо жандармского полков­ ника, крикнул женщине: — Стойте! — Выхватил у нее ребенка.— Я ловчее вас. Прижимая его левой рукой к груди, правой придерживаясь за по­ ручень, побежал возле борта. Камень, о который разбился «Модест»1, уже облепили перепрыг­ нувшие пассажиры. Сорвавшиеся вниз, стоя по пояс в ледяной воде, уце­ пились за его щербатые бока. Младенец пронзительно вскрикивал. Казалось вот-вот задохнется у груди Лепешинского. Мать с отчаянным визгом бежала за ним... 2 ...Месяцем раньше Лепешинский провожал на пароход жену. Им не хотелось еще одну зиму жить на севере. К тому же они опа­ сались, что местный полицейский заседатель, взяточник и держиморда, разгневанный на то, что с ним не захотели «играть в картишки», мо­ жет в очередном доносе обвинить «в нелегальном общении с местным населением». Тогда не миновать жестокой кары. И у них возник план: Ольга поищет себе службу где-нибудь в южных волостях, а потом Пан­ телеймон будет просить разрешения отбыть там последний год ссылки. План удался,— знакомый врач подыскал для молодой фельдшерицы ва­ кантное мейто в селе Курагино, у подножия Восточных Саян. Вспоминая о первых злосчастных родах и опасаясь неожиданностей в далеком пути, Ольга пригласила себе в помощницы пятнадцатилетнюю девушку Лену Урбанович, дочь поляка, сосланного еще в 1865 году за изготовление фальшивых паспортов для участников восстания. Родите­ ли сказали: — Увозите далеко, так берите ее в дочери. Начались сборы в дорогу. Ольга уложила все вещички в чемодан. На дна запрятала портреты Карла Маркса, Николая Чернышевского и Софьи Перовской, написан­ ные и подаренные Пантелеймоном ко дню их свадьбы. Народник Викторин Арефьев, квартировавший в одном с ними до­ ме, похвалил за то, что она, социал-демократка, бережет портрет Софьи Львовны. Пантелеймон подал жене карту: —■Вот посмотри: Курагино не так уж далеко от Шушенского. И в оба эти села дорога — через Минусинск. Может, тебе удастся повидать­ ся с Ульяновым. Поклон ему нижайший! — Владимиру Ульянову? — переспросил Арефьев.—Он, что Же, вам двоюродный брат или сват? 1 С тех пор камень зовется «Модестом». 43