Сибирские огни, 1967, № 12

— Великолепно! — Хлопнул рукой по листу и прочел второй раз.— «Ты, правительство, хочешь силу и достоинство моей рукописи уничто­ жить? Нет, она тебя скорее уничтожит, из книг живых изгладит и в кни­ гу смерти запишет». Хорошо! «В книгу смерти запишет» — степной пуб­ лицист льет воду на нашу мельницу. А Николай Михайлович неробкий человек. Ведь это все равно, что держать в музее начинку для бомб! Бондарев писал о двадцати четырех миллионах крестьян, находив­ шихся на его памяти в крепостном рабстве: «Плакали эти миллионы мучеников неутешно, да никто и не утешал их, вопили они с глубокой той пропасти, да никто не слышал их; да и бог, как видно, в те века закрылся облаком, чтобы не доходили к нему вопли их». — Он и мыслитель, и стилист хороший! Владимир Ильич перевернул страницу. «От начала века тянутся труд с праздностью, а хлеб с тунеядст­ вом»,— писал Тимофей Михайлович, обличая белоручек-грутней, кото­ рые «ничего не делают, чужие труды — это пчелиный мед —поедают», и тут же взывал: «Умилосердись над нами, богатый класс! Сколько ты­ сяч лет, как на необузданном коне, ездишь ты на хребте нашем, всю ко­ жу до костей ты стер». Владимир Ильич на минуту отвлекся от рукописи... Богатый класс никогда не умилосердится. Бондарев не понимает этого. А вот другой деревенский мыслитель, гениальный Шевченко понимал: Як умру, то поховайте... Поховайте та вставайте, Кайдани1 п рвите И вражою злою кровью Волю окропите. — Да, свобода, Тимофей Михайлович, нам достанется не без кро­ ви,— многозначительным полушепотом сказал Ульянов, будто Бондарев сидел по другую сторону стола. Стал читать дальше: «На два круга разделяю я мир весь: один из них возвышенный и почтенный, а другой униженный и отверженный. Первый пышно одетый и за сластьми чужих трудов столом...— это привилегированное сословие. А второй круг — в рубище одетый, изнуренный тяжелыми трудами и су­ хоядением...— это бедные хлебопашцы». — И только? Опять ошибаетесь, Тимофей Михайлович. А где же самый важный круг — рабочий класс? Эх, почитать бы вам Маркса!.. Как ошибочные, Владимир Ильич быстро пробежал страницы, где говорилось, что каждый человек должен «работать для себя хлеб», си- речь непременно заниматься земледелием, и во второй половине рукопи­ си задержался на самом главном: «Земля с трудом непрерывным канатом связана, т. е. чья земля, то­ го и труды должны быть над нею. Земля не вам, белоручкам-помещи- кам, принадлежит, а нам, крестьянам». — Вот великая правда! — Владимир Ильич встал и прошелся по кабинету Мартьянова, опять вспомнил Шевченко: «Не забудьте помяну­ та незлим тихим словом». За эту правду Бондарева помянут! По дороге домой Владимир Ильич долго не мог оторваться ет дум, пробужденных рукописью деревенского публициста, доживающего, как говорит Мартьянов, последние дни: «Вопрос о земле — один из труднейших, и нашей партии придется 1 Кандалы. 30