Сибирские огни, 1967, № 12

мышления каждого из собеседников и настроение их в данный момент, мы четко видим происходящее, ясно представляем себе обстановку, время действия и I. д. И явственно слышим этот «влажный шелест», с которым вбиваются (именно — вбиваются!) струйки молока в пену, причем струйки — тугие, а пена — мягкая. Осязаемая конкретность! В произведении начинающего писателя это радостно поражало. Наряду с этим в рукописи были и срывы (в частности, склонность к слишком натуралистическим описаниям), кое-ч;о остава лось «недопроявленным», а кое-что было явно лишним. Об этом тоже пришлось написать автору откровенно. Впрочем он заранее предупреждал, что посылает произведение незаконченное,— просто наступил этап, когда хочется узнать мнение редакции, посоветоваться, надоело «вариться в собственном соку» Потом он приехал,— скромный учичель одной из средних школ Новосибирской области Зашел в редакцию. Долго беседовали. И получилось как-то так, что мы с ним не только углубленно анализировали повесть, но и «разбирали по косточкам» мое письмо, ибо некоторые его положения автор принимал безоговорочно, над другими обещал подумать, а против третьих возражал, развернуто и темпераментно аргументируя свои идейно-эстетические позиции. И сама эта нелегкая беседа тоже оказалась для меня приятной неожиданностью... Через некоторое время новый вариант рукописи обсуждался уже вместе с работниками издательства, А в 1951 году юные и взрослые читатели впервые получили возможность познакомиться с произведением нового писателя, книги которого теперь издаются и переиздаются в Новосибирске, Москве, Тюмени, Барнауле, Кишиневе... Правда, тщетно было бы искать среди всего опубликованного Николаем Осининым повесть «Разными дорогами»: она вышла под заглавием «Через все преграды». Я не берусь утверждать, что новое название повести непосредственно подсказано автору его личным жизненным опытом,— тем более, что произведение это, как и все осининские вещи, не автобиографично в прямом значении слова, но, пожалуй, общий смысл этого названия можно в какой- то степени отнести к тому, что выпало на его долю. ...Николай Петрович Осинин родился в крестьянской семье полвека назад — через полтора месяца после Великой Октябрьской социалистической революции. В тридцатых годах семья переехала в Сибирь, и он учился сначала в Томском геологоразведочном техникуме, а затем в пединституте, с третьего курса — заочно, и одновременно — учительствовал в сельской школе. Затем — служба в армии. А на рассвете 22 июня 1941 года Николай Осинин уже участвовал в отражении фашистского нашествия... Вскоре, вблизи Шауляя — ранение. Госпиталь. Бои под Москвой, потом на Волховском фронте — в частях ударной армии, попавшей в окружение. Снова ранен. Плен. Ад гитлеровских концлагерей под Вырицей, в Двинске (Даугавпилсе), затем — на территории Финляндии Подпольная группа военнопленных. рискованные диверсии. Дерзкий побег из лагеря и, вопреки всем преградам, возвращение — через Швецию — на Родину в декабре 1944 года Литературным трудом учитель и вой» систематически начал заниматься лишь через несколько лет после войны (хотя первые «пробы пера» относятся к гораздо более раннему времени: будучи еще школьником писал стихи, а студентом — рассказы). И с первой же повести Николай Осини» определился как писатель, работающий для детей. Тесное общение со школьниками, пристальное изучение их особенностей, сохраняющихся при любом различии индивидуальностей и темпераментов, постоянное проникновение в психологию возраста — все это, помноженное на писательскую зоркость, позволяет Н. Осигину чаще всего быть достоверным в изображении подростков и младших ребят А «пронзенность» воспоминаниями о войне естественно продиктовала тематику и первой повести и ряда других произведений (таких рассказов, как «Соль», «Бурей», повесть «Журавлиный яр») И вот, перечитывая сейчас е прежним интересом повесть «Через все преграды», я невольно вспоминаю те две общие тетради 1949 года, из которых так много перешло в книгу, и думаю об одной особенности Николая Осинина. Уже в первом предложенном редакции произведении было неопытности меньше, чем... зрелости, а срывов и просчетов — меньше, чем тонкого понимания сущности писательского труда. Его творческий старт был на редкость уверенным. И традиционная формула, применяемая почти в любом случае, когда критик окидывает взглядом творческий путь писателя. «С тех пор имя рек превратился из робкого новичка в опытного мастера»,— в данном случае, собственно, неприменима. Н. Осинин, конечно, отточил свое творческое оружие, но оно с самого начала было боеспособным. Неудивительно, что его первая повесть нисколько не утратила своего' самостоятельного значения и по-прежнему интересна для старших ребят и взрослых, несмотря на то, что в литературе нашей, в кинематографии и драматургии появилось много произведении, главные герои или эпизодические персонажи которых — дети, вовлеченные в водоворот войны. Я убежден, что по сюжету своему, по обилию разнообразных человеческих характеров, острых столкновений и четкой «зримости» происходящего, повесть эта представляет ин­ 168