Сибирские огни, 1967, № 12

НЕ ПО ПУТИ... «Уважаемые товарищи! Приветствуем вас в рядах нашей партии. Мы твердо верим, что присоединение к нам все новых и новых пролетарских отрядов даст нам силы для ведения решительной борьбы за социализм. Мы верим, что вместе с нами вы будете высоко держать знамя Интернационала». (Из письма Центрального Комитета партии Новониколаевскому комитету Р СД РП (б) от 29 сентября 1917 г.). Войдя в зал, Василий сразу же увидел своих, сидевших вместе на одном из первых рядов: Ивана Дмитриевича, Дусю, Георгия и Григория. — А что, фракция Шамшиных оставила для меня местечко? — спросил шутливо. Место нашлось. Василий уселся и огляделся. Невдалеке он увидел скучившихся меньшевиков. Здесь был Герман Каменский, рядом важно восседал Гудков, из-за его плеча выглядывал Тетерин. Всех их отлично знал Василий,—•не один раз схватывались на митингах. Собрание открыл секретарь комитета Григорий Дронин. Он сказал, что время «ориентации» закончилось, что дальнейшее сосуществование разных течений в рамках одной социал-демократической партии дальше продолжаться не может и что сегодняшнее собрание должно окончательно решить судьбу новониколаевской организации... Василию припомнилось, сколь долго и упорно пришлось им с Александром Петуховым драться за необходимость отмежевания от меньшевиков, доказывать, что не могут идти в одних рядах большевики, загнанные в подполье, и меньшевики, представители которых входят в состав контрреволюционного Временного правительства. С ними соглашались, но в то же время проявляли осторожность, опасались, что одними только силами большевиков не совладать с эсеровским засильем в Совете. Однажды Василий с Петуховым даже дошли до того, что не выполнили решения комитета об отсрочке забастовки грузчиков: напротив, придали ей боевитость и политический характер. Нет, на сегодняшнем собрании следовало высвободить из-под влияния Тетерина и Гудкова рядовых членов организации, тех, кому еще кружила голову болтовня их лидеров о свободе и демократии. ...Меньшевики первым выпустили Гудкова. Василий слушал его и удовлетворенно улыбался: ничего нового не изобрели господа меньшевики, все те же разговоры о закреплении завоеваний революции, о сотрудничестве с прогрессивной буржуазией, об Учредительном собрании, все те же нападки на ортодоксов-болыпевиков. Гудкова проводили с трибуны довольно жиденькими аплодисментами. Потом слово взял Петр Коваленко, с которым Василий был вместе в Киренской ссылке, в селеньице Седачеве. После Коваленко выступил Василий. —• Я позволю себе спросить господина Германа Каменского,— начал он, медленно,— какими социалистическими убеждениями он руководствовался, когда сразу же после получения известия из Питера о свержении царизма кинулся к денежным тузам города и чуть ли не на коленях умолял их взять власть в свои руки? Герман Каменский потупил голову. Д а, действительно такой случай имел место... Потом Василий обрушился на Гудкова, незадолго перед тем оплевавшего большевиков и их вождя Ленина. Шамшин привел примеры предательской политики меньшевиков не вообще, а именно здесь, в их городе. Это они, меньшевики, звали в Новопи- колаевск, по примеру Керенского, контрреволюционные войска из Иркутска, это они натравливали солдат гарнизона на большевиков и рабочих... — Народ для вас, господа меньшевики,— говорил Василий,— это навоз, которым вы пытаетесь удобрить почву для сильных мира сего, для капиталистов, а потом для установления открытой военной диктатуры! — Замолчи, Шамшин!— вскочил, точно ужаленный, Гудков. Но вопль главного меньшевистского оратора только подхлестнул Василия. — Всякие ваши социалистические словеса — не более как святая водичка, которой вы поливаете навоз, чтобы ои перепрел побыстрее, чтобы улетучился из него революционный жар. — Замолчи, каторжник! — взвизгнул маленький Николай Тетерин,—■ По тебе давно веревка плачет! 146