Сибирские огни, 1967, № 12

КОММУНА СОЗДАЕТСЯ В ЦЕНТРАЛЕ «В тюрьме я встретил многих новонико- лаевцев во главе с В. Шамшиным... Вместе с ними в Томской тюрьме находились два брата Куйбышевых — Анатолий и Валериан, арестованные в Омске. Несмотря на строгий — столыпинский режим, политические заключенные жили своей жизнью, боролись за улучшение тюремных условий, в 1909 г. ...провели четырехдневную голодовку, которой руководил Валериан Куйбышев...» (Из воспоминаний И. И. Шеина). Иркутск. Пересыльная тюрьма. Леденящий мороз туманом навис над обширным двором пересылки. Сибирякам чуть легче — видывали и не такие холода. Очень страдали «.российские». Донеслась команда, и тронулась колонна в путь — дальний, лютый, бездорожный. У каждого ссыльного на руках — дарованные царем железные браслеты с цепью. У некоторых — по четыре браслета: закованы ноги... Настывшие кандалы обжигают тело. И не согреешься, поскакав на месте: прикован к соседу. Вся колонна связана цепями. А Василий, словно не замечая ни кандалов, ни мороза, рассказывал забавные истории, на ходу помогал ооседу-грузину подсунуть под браслет край рука.ва, тузил его по опнне и просил делать то же самое — надо было как-то греться. Однажды, увидев, что грузин еле держится на ногах, присел и завопил во весь голос: — Караул! Браслет расковался! Пока подбежали конвоиры, пока Василий, сделав растерянное лицо, втолковывал им, что боится «расковаться», потому как есть соблазн убежать, пока матерился старший конввя, ослабевшие товарищи малость передохнули... На привале с ночевкой Василий обошел своих земляков, проверил каждого, не обморозился ли, подбодрил, как мог. И на второй день -пути Ваоилий вел себя точно так же. Но, .видно, сил у пего после долгой отсидки в Томске было не больше, чем у других, так что, едва очутившись за высокой стеной Александровского централа, повалился в снег от изнеможения. Товарищи помогли дотащиться до камеры... Началась размеренная каторжная жизнь в ожидании вскрытия красавицы Ангары, чтобы по ее вольным водам пльгть к месту ссылки. И снова Василию стало не хватать до одури длинного каторжного дня. Прежде всего Шамшина избрали в руководящую группу — вместе с черноглазым улыбчивый товарищем Артемом,' которого мало кто знал под его настоящим именем Федора Сергеева. Следовало всячески поддерживать живой дух в людях. Для некоторых переход от Иркутска до централа имел тяжкие последствия: потухли глаза, появилась опасная сонливость и апатия ко всему на свете. Отсюда недалеко до рабской покорности. Надо было расшевелить их, каждому найти занятие. Одного определили заведовать библиотекой, которая осталась от предшественников и была ловко спрятана под деревянной обшивкой стены, другому поручили добывать литературу с воли. И, конечно же, начались постоянные, ожесточенные дискуссии, потому что в централе вместе с большевиками были и меньшевики, я эсеры, и анархисты... От дискуссий, занятий самообразованием все же немало оставалось времени. И тогда Василий слушал рассказы Артема о последнем съезде партии. С нескрываемым восторгом глядел Василий на .Артема: этот человек видел Ленина и разговаривал с ним! И еще Василий учился. Русский и литература, история России давались ему легко. Зато математику одолевал с трудом. Да и мертвый латинский язык не давался. И тут весьма кстати приходилась помощь Артема... А весна все близилась. О месте, где им предстояло жить в ссылке, селеньице Седачево, Коропчанской волости, Киренского уезда, знали только, что это забытый богом край, что народ там запуганный, бедный и неласковый. Было известно также, что на содержание ссыльных властями не отпускается ни копейки. Начали готовиться к ссыльной жизни. Прежде всего создали свое землячество — коропчанское. На совещание пришли представители и от других землячеств Киренского уезда. Решено было выбрать уездный организационный комитет. Возглавили его Артем с Василием Шамшиным, а местом пребывания назначили Седачево. Спорили о том, чем заниматься организационному комитету. Прошли два глав­ 140