Сибирские огни, 1967, № 12

не расстояние,— идут на север вслед за своими стадами его друзья-оленеводы: Вэнго Ляхо, Этто Яр, Шали Тэседо. Эгей, тундра, вольная земля! Ты кормишь песца и оленя, стада гусей летят над тобой. Нет тебе конца и края. В твоих озерах не счесть рыбы — быстрого хариуса, ленивого чира, жирного осетра. Слушай, тундра, слушай, седой Таймыр. Твой сын, Хан- сута Яптуне — лучший оленевод Севера! Издалека слышит Хансута лай собак Нарты скользят с горы. Олени уже чувствуют запах зимовья. После трехдневного пути их ждет отдых, сочный ягель, спрятанный под снегом. А для Хансуты у Вэнго Ляхо всегда найдется кружка горячего ароматного чая. В чуме жарко натоплено. Вэнго приветливо встречает гостя, усаживает на оленьи шкуры. Вэнго не один. Рядом у низкого столика сидит молодой русский парень. Короткая рыжая бородка курчавится. Он быстро пишет в блокноте, задумывается. — Корреспондент? — спрашивает Хансута.— Из Дудинки? Парень откладывает блокнот: — Этнограф. Из Ленинграда. Езжу по стойбищам, записываю сказания вашего народа. Хансута скептически относится к сказам и легендам. Скала на Енисее— это красавица бросилась в реку. То ли она неудачно влюбилась, то ли ее хотели выдать замуж за старого и богатого. Полярная ночь настает — это злые духи накинули аркан-маут на солнце и спрятали его в мешок, чтобы !емно было в тундре. Хансута знает, что все это — небылицы. К чему их собирать? — Много ли интересного записал? — Он насмешливо смотрит на рыжебородого. — Одна легенда особенно нравится. Про богатыря Евана. Говорят, она ходит из чума в чум. От ненцев—к долганам, нганасанам... — Почитай,— милостиво разрешает Хансута. — «Жил на ледовитом побережье в устье Великой реки богатырь. Звали его Таймыр. И был в теплой стране самый старший из всех богатырей — Еван. Плохо, холодно и голодно жилось Таймыру. Долго пробивался Еван на подмогу ему, шел через темные скалы, ледяные торосы, сквозь буреломные чащи и кипящие пороги речные. Пробился бы Еван, помог бы Таймыру, да шел он со связанными руками. Застыл тем временем Таймыр, все дальше уходило от него солнце, все свирепее дули в лицо холодные ветры. Кованым железным обручем сжимала богатырское сердце ледяная стужа. Упал богатырь. Еще немного — и сделалось бы его сердце камнем. Но собрал Еван все свои силы, напряг мускулы, и лопнули на руках крепкие сыромятные ремни. Быстрее оленя помчался Еван на выручку замерзающему Таймыру, нагнулся над ним, согрел горячими ладонями, жарким дыханием. Оттаяло богатырское сердце, открылись глаза Таймыра. Поднялся он во весь рост, и обнялись братья...» Парень читает вполголоса, не спеша. В чуме тишина. Только слышно, как потрескивает тальник в печи. Первым нарушает молчание Вэнго. — Хорошая, очень верная легенда. Хансута кивает головой, соглашается. В жизни тоже так. Жаль, что не умеет он сочинять. Если бы умел, поведал бы гостю сказ о маленькой русской женщине Нине Анреевне Сюриной — ветеринарном враче. Трудно ей, а она кочует с его стадом по тундре Бережет оленей от болезней. Рассказал бы о председателе колхоза Самарском Иване Федоровиче, который вот уже 35 лет работает в ненецких и долганских колхозах И об ученых из Норильского института Крайнего Севера, заботящихся о том, чтобы’ больше было оленей в стадах, рыбы в озерах, сочной травы на лугах. Рассказал бы о всем новом, что каждый день входит в жизнь охотников, оленеводов. рыбаков. О домах с крепким фундаментом, о моторных лодках и мощных тракторах... Пять тракторов у них в к о л хо зе -и все загружены до предела: расчищают дороги, подвозят дрова. Да и в тундру уходят надолго. 123