Сибирские огни, 1967, № 12

Зина на ходу кричала ему: — Да закрывайте же, Сидорыч! Экий вы, увалень! Дверей затво­ рить не можете. Батюшки, холоду-то напустил полный дом! Здравствуй­ те! И снимайте скорее ваш полушубок. А Шаповалов, не двигаясь с места, смотрел на человека, о котором так много слышал и которого друзья считали самым крупным деятелем революционного движения в России. И вот этот человек, смолоду лас­ ково прозванный «Стариком», пьет чай в гостях у общих друзей! Празд­ ники обещают быть необыкновенными! — Право, медведь! —продолжала Зина.—Теперь уж я сама за­ крою дверь. А вы, Сидорыч... Наконец-то разделись! Мигом — за стол. Только захватите из кухни табуретку. «Мигом» Шаповалов не мог,— после сырого и холодного каземата Петропавловской крепости, где одно время сидела и Зина Невзорова по обвинению в связях с Лахтинской типографией, у него все еще болели ноги, и он передвигал их по-стариковски. — Блудный сын народничества,— сказала Зина, представляя Ша­ повалова гостям.— Но к одру полумертвого отца уже не вернется — пе­ решел в нашу веру. Он — хороший товарищ. Не смущайтесь, Сидо­ рыч. Это — правда. А медведем я обозвала по-дружески. И рада, что вы не обиделись. Гости сдвинули стулья, освобождая место у стола. Поклонившись всем, Александр Сидорович сел. И пока ужинали, с особым вниманием прислушивался к словам Ульянова. Выйдя из-за сгола, разделились на кружки. В одном углу женщины подсели к Ольге Борисовне и шептались о чем-то своем. В другом Вла­ димир Ильич расспрашивал Шаповалова о питерской подпольной типо­ графии на Лахте. . И как было не вспомнить о ней? Ведь там три года назад напеча­ тали его, Ульянова, брошюру «Объяснение закона о штрафах». Рукопись отнес туда Запорожец. Милый Петр Кузьмич делал все, что мог! До са­ мого ареста. Для отвода жандармских глаз на титульном листе поста­ вил: «Херсон. Типография К. Н. Субботина». А на обороте: «Дозволено цензурою. Херсон, 14 ноября 1895 года». Благодаря этой маленькой хитрости брошюра некоторое время продавалась в книжных магазинах Петербурга и Москвы. Не сохранилась ли она у кого-нибудь? Шапова­ лов пожал плечами. Но сейчас Владимир Ильич интересовался уже не столько своей давней брошюрой, сколько особенностями печатного станка, смастерен­ ного одним из народовольцев, и, более всего, шрифтами для листовок, газет и книг. Рассказывая о мельчайших конспиративных деталях незаурядной печатни, всполошившей всю охранку и всю жандармерию, Александр Си­ дорович чувствовал себя во власти обаяния своего дотошного собесед­ ника с его проницательно-живыми карими глазами на скуластом лице, с его теплой улыбкой и одобрительными кивками: «Все выкладывайте, батенька мой, все». И было приятно сознавать, что среди рабочих со­ циал-демократов есть такие неугомонные интеллигенты-революционеры! Шаповалов рассказал и о стачке ткачей, и о разбрасывании листо­ вок, и о первых встречах с марксистами, и о допросах, и об одиночном каземате Петропавловской крепости. Вспомнил жуткую ночь с тревож­ ным шумом и беготней по коридорам тюремщиков и жандармов, когда Мария Ветрова сожгла себя в камере, облившись керосином из лампы... 100