Сибирские огни, 1967, № 11

Вечером он садился в поезд. Провожали его деветсилны. Калюжный и Роман Якобсон. Он обнялся троекратно, по-славянски, с Йосефом, растроганно поблагодарил Калюжного, а с Романом простился спокой­ но, будто не навсегда, а до завтра. Навсегда он простился с ним рань­ ше, в гостиничном номере у зеркала. После впервые увиденных Варшавы и Праги Маяковский въезжал в Париж, как в обжитой дом. И радостная тоска нетерпения посасывала сердце, поторапливая свидание. От пропахшего каменным углем Север­ ного вокзала он ринулся в город через предместье Сен-Дени. За стеклами такси неслышно шумела толпа в тени платанов, на­ крывших тротуары шатровыми кронами. Сплошной лентой текли грома­ ды зданий из пепельного парижского камня, мелькали витрины, рекла­ мы, столики кафе на тротуарах. Впереди и позади шли автомобили, они шли в едином темпе с этим такси и казались почетным эскортом. На­ встречу мелькали лимузины «Ситроен», и над смотровыми стеклами изнутри колыхались маленькие букеты фиалок. Насыщенный солнцем, густой, чуть лиловый воздух Парижа приглушал дымкой расстояния прямые перспективы улиц. Пересекли линию Бульваров, где на углах цветочницы продавали букеты с маленьких тележек, похожих на корытца. Кольцо бульваров напоминало московское Садовое кольцо — здесь так же не было буль­ варов, как там садов. С какой-то точки, с какой-то площади, где расступились дома, над отдаленными крышами, на другом берегу невидимой отсюда Сены, воз­ ник прозрачный чертеж Эйфелевой башни. В сиреневой дымке она была совсем легкой, уплывающей вверх, она не давила на город, а вырастала из города и тянула его за собой. Какой уже раз Маяковский не мот оторваться от этой невозможной красы. И словно сама живая душа связей Москвы и Парижа, словно вопло­ щенная любовь Маяковского к этому городу, рядом, на мягких подуш­ ках авто, сидела Эльза Триоле, круглолицая, лукавоглазая парижанка с петроградской улицы Жуковского. В круглой шляпке, низко закрыва­ ющей лоб, в неярком сиреневом платье, круглый вырез которого от­ крывал только нежную, как у девушки, шею,— Эльза была как сгустив­ шийся парижский воздух, как его, Маяковского, сердце, оставляемое Парижу, когда он сам уезжал. И ее вопросы — «как там наши?», и его ответы о Лиле и Осе — это было не главным, это было между прочим. А главным был Париж. Такси повернуло на улицу Кампань Премьер, проехало мимо гране­ ных стекол ресторана «Гран Шомьер» и остановилось у старой гости­ ницы «Истриа». Маяковский вошел в знакомый дом — в темноватую комнату с вишнево-красными обоями и коричневой мебелью. Он всегда останавливался в этой гостинице, потому что здесь уже несколько лет жила Эльза как на квартире. Однажды в этой гостинице, перед отъездом в Америку, его обокра­ ли, и Андре, французский поклонник Эльзы, помогал набрать деньжат на далекий путь. Так что здесь было совсем по-свойски; даже поднако­ пились кое-какие воспоминания и переживания. Маяковский прошелся по номеру, как бы заново подгоняя его по себе, обнашивая, словно парадный, давно ненадеванный костюм. Эгу полезную разминку прервал шустрый бой в надетой наоекрень каскетке с ремешком. С лихой бесстрастностью он вручил письмо из Москвы и выпрыгнул из номера. Маяковский разорвал конверт и сказал Эльзе. — От Лилечки. Обрадованная тем, что он получил изрядную сумму чехословац- 93