Сибирские огни, 1967, № 11

— Товарищи,— сказал Маяковский, становясь рядом с трибуной и опустив на ее низкий борт руку.— Я начинаю по линии нисходящей, от дружественной критики и в полное, так сказать, болото и трясину. Начну с Авербаха. Мы знаем про Шкловского много неприятных ве­ щей. Но ведь в чем наша задача? Мы должны неуравновешенных пере- катывать на наши рельсы, а Шкловский глубоко ученый человек... По­ лонский применил очень простой способ разговора. «Меня,— говорит он,— назначил ЦК на должность редактора журнала». Получается та­ кая вещь: меня назначил ЦК, вы против меня, значит вы против партии. — Это не так,— устало крикнули из публики, и Маяковский еще раз удивился, что в чьем-то сознании Полонский оказался несокру­ шенным. — Нет, товарищи, это не передержка. Я только делаю выводы из его ответа на мой вопрос — кого вы из себя представляете. Он говорит: представляю такого-то.— Маяковский приостановился и грозно, во всю силу голоса спросил: — А вы думаете, что партия нас, поэтов, как игру- шек рассматривает? Думаете, что нам не даются директивы? А мы кем поставлены? Что же, нас Врангель придумал? Не желая отступать и сдаваться, Маяковский упрямо поставил точку: — Разговор о Лефе мы считаем незаконченным. Леф будет про­ водить свою линию ненависти к старой культуре, линию спайки с про­ летарскими группировками и линию обновления и новаторства на всех участках нашего культурного фронта. Публика расходилась, сетуя на то, что не было стихов, и со смеш­ ками вспоминала, как анекдоты, наиболее острые реплики. Фриче с По­ лонским торопились сесть в машину, завтра с утра им надо было на службу. Брик и Асеев шли рядом с Маяковским, Асеев вяло сетовал на то, что опять заставил Оксану допоздна дожидаться. Один лишь Мая­ ковский продолжал источать жар. Он всегда дрался в литературе так, будто речь шла о жизни и смерти. У него ведь ничего не было в жизни, кроме поэзии. 8 Несколько дней было паршивое ощущение, будто пнул на пути ка­ мень, с уверенностью, что он тотчас откатится,— но отскочила зашиб­ ленная нога, а камень не шевельнулся... И только стихи, как всегда, немного выручают, принимая в себя горечь настроения, иронически пе­ релагая обвинительные речи Полонского и его союзников: — Вы не понятны широким массам и их представителям из первых рядов. Самовлюбленный ум, защищаясь, не хочет вспоминать о том что из задних рядов тоже вовсю уходили широкие массы. Читателю напле­ вать на прозаические споры поэта с критиками, читатели не поддержа­ ли его, будто он в самом деле теперь не подает никаких надежд. Мо­ жет, и пьеса для Мейерхольда не получилась в соответствии с этими пророчествами Шенгели? Среди руготни и непонимания куда ближе и реальней, чем все э зримые, плотские лица врагов и даже друзей, становится совсем ег бесплотное будущее, и больше некуда, как только к нему апеллироват 80