Сибирские огни, 1967, № 11

Б Е З БО РОДЫЙ О себе писать невероятно трудно. Я родился в Пензе, в той самой Пен­ зе, о которой Гоголь в своей зна­ менитой (дотла сожженной) части «Мертвых душ» писал: «Эх, Пенза! Чудо-Пенза! Кто тебя выдумал?..» Потом я переехал в Игарку. В ту са­ мую Игарку, о которой хорошо поет­ ся: «Не видала ты, Игарка, от дон­ ского казака!..» Жил на Байкале. На том самом, о котором “казано: «свя­ щенный». Однажды во время бури, которую поднял баргузин (о нем то­ же хорошо сказано «пошевеливай»), я написал свою первую поэму, кото­ рую зав. оймяконским райфо даже сравнил с «Манасом» и «Колидасой». Мог ли я себе тогда представить, что пройдет лишь два десятилетия, и не только в Оймяконе, но и на Хатанге мои друзья ко дню моего рождения овладеют санскритом!.. Поэтому я подозрительно отношусь к тем, кто опускает бороду, чтобы сбрить при первом удобном случае! И если бы жив был Пржевальский, то он — я твердо в это верю — пожал бы мою- благородную руку! БОРОДАТЫЙ Привет вам, ребята,— сверстники мои по ХХ-му веку! Вас, милая девушка, из четырнадцатого ряда, место № 22, так невольно залив­ шаяся краской,— вас инте­ ресует, много ли я пишу? Много. Но еще больше пи­ шут мне! Пишут записки,— пишут их на пригласитель­ ных билетах и меню, на манерках и на вагранках. Пишут и спрашивают. Эпо­ ха стучит в мое сердце волосатыми кулаками моих безусых товарищей. Моими учителями были Пушкин и Твардовский, Ван-Гог и Ярослав Мудрый. Я учил­ ся у них быть современным. Но вот в правом кармане у меня лежит метрика, а в ле­ вом издательский договор, а я до сих пор боюсь на­ звать себя современником... Но я квартиросъемщик, ребята! И муж, дорогая девушка! И я не одобряю тех, кто не отпускает бороду, чтобы казаться вечно юными! А время... Время, друзья,— оно при­ хватывает!.. 190