Сибирские огни, 1967, № 11

произведение писатель ввел множество под­ линных документов — приказов, воззваний, прокламаций и пр., с которыми обращались к населению обе воюющие стороны. Почти каждый эпизод романа можно было бы подтвердить документальными источниками, найти соответствующие ему эквиваленты в исторической действительности. Автору этой статьи удалось установить, что боль­ шинство изображенных в «Двух мирах» сцен и картин является не художественным домыслом писателя, а отражением подлин­ ных событий, происходивших, главным об­ разом, на севере Канского уезда Краснояр­ ского края. В роман вошли многие эпизо­ ды из знаменитой эпопеи тасеевских партизан. Писатель в строгом соответствии с исторической правдой взволнованно рас­ сказал о героической борьбе тасеевцев про­ тив колчаковских карательных экспедиций1. На страницах книги ему удалось нарисовать подлинное лицо колчаковщины, для которой фигуры кровавых палачей типа генерала Розанова или атамана Красильникова были не каким-то патологическим исключением, а своеобразной нормой, этаким эталоном бе- логвардейщины. Главной же заслугой В. Зазубрина сле­ дует признать то, что он показал причины и истоки нарастания мощного партизанско­ го движения, взрыв всенародного возму­ щения против чудовищно жестокой дикта­ туры Колчака. «Два мира» — первое крупное произве­ дение советской литературы о революции и гражданской войне, этим можно в извест­ ной степени объяснить и значение, и силь­ ные и слабые стороны книги. В. Зазубрину, в сущности, еще не у кого было перенимать художественный опыт, не у кого было учиться изображению движения революци­ онных масс. Ему пришлось быть здесь пер­ вооткрывателем, и в этом его несомненная заслуга. Историкам советской литературы еще не раз придется обращаться к опыту первого советского романиста — иначе будет искажена историко-литературная перспек­ тива. Конечно же, сейчас, с высоты прошедших четырех с половиной десятилетий, совсем не трудно заметить недостатки и слабости книги: натуралистичность отдельных сцен, невыписанность тех или иных образов, ра­ зорванность композиции, ритмизованную, «рубленую» прозу, да мало ли еще в чем сегодня можно упрекнуть автора первого советского романа. Важно не забывать главного: «Два мира» — это живая исто­ рия, волнующий не только художественный, но и просто человеческий документ рево­ люционной эпохи. Так и только так мы должны относиться к роману В. Зазубрина, искренней, беспощадно и до конца правди­ вой книге о рождении нового мира, произ- 1 См. об этом в нашей статье «Живая лето­ пись (об отражении подлинной колчаковщины в романе В. Зазубрина «Два мира»)», «Ангара», а959, № 4, ведению, стоящему у истоков советского ху­ дожественного эпоса. В «Двух мирах» В. Зазубрина, в стихах И. Славнина и других произведениях тех лет с большой силой прозвучал мотив пра­ вомерности, своего рода святости револю­ ционного возмездия, мотив очистительной революционной грозы. Но уже в это время в литературе намечается и другая тенден­ ция — утверждение созидательного, творче­ ского начала в революции. Не случайно стихотворение «Сталь» И. Славнина имело такую концовку: В небе фонтаны золота, Медыо горят поля,— Вставай под удары молота, Невеста труда — земля. С особой выразительностью тема созида­ ния и творчества, преображения земли зву­ чит в поэме Н. Янчевского «Октябрь» и сборнике рассказов «Во имя революции», написанных в 1920 году. «Октябрь» получил высокую оценку в современной поэту критике. В. Шанявец в статье «Сибирские поэты революции» при­ знал поэму Н. Янчевского лучшим произве­ дением о революции. Он назвал ее «самым значительным явлением в области поэзии Сибири», хотя и не свободным от подража­ ния «Двенадцати» А. Блока1. Н. Янчевский не был новичком в лите­ ратуре. Еще до революции он печатался во многих сибирских газетах и журналах. Его стихи появлялись в «Иркутском слове», «Голосе Сибири», «Сибирских новостях», «Сибирских записках», «Сибирской неделе». В 1915 году Н. Янчевский учился в Москве в университете Шанявского. Дореволюцион­ ная поэзия его проникнута безысходным трагизмом. Бросалась в глаза полная ее от­ решенность от окружающей поэта действи­ тельности, жизни и природы Сибири. Экзо­ тические страны, Париж с его шумными бульварами и пестрой толпой — излюблен­ ные темы ранних стихотворений Н. Янчев­ ского. Жизнь представлялась ему маскара­ дом с неизбежной в конце кровавой и нелепой, развязкой. Н. Чужак, написавший о нем в дореволюционное время большую статью, говорил о свойственном поэту «бодлеризме», преобладании болезненных мотивов в творчестве. Критик указывал на «трагическую обнаженность его мотивов, вскрывающих мучительную повесть изло­ манной души»2. По замечанию Н. Чужака, в творчестве Н. Янчевского звучали ноты та­ кой «безграничной усталости и такого безысходного отчаяния, что не хватает уже сил ни для протеста, ни для крика»3. К новой жизни возродил поэта Октябрь. Революция наполнила его творчество жиз­ нерадостным мироощущением, пробудила веру в человека, в творческие созидатель­ 1 В. Ш а н я в е ц , Сибирские поэты револю­ ции. «Сиб. огни» 1922, № 1, стр. 165. 2 Н. Ч у ж а к . Сибирские поэты и их твор­ чество. Изд. 2. Книгоиздательство «Искры», Иркутск, стр. 59. 3 Там же, стр. 62. 185