Сибирские огни, 1967, № 11

Маяковский, не двинувшись с места, наклонился всем корпусом к дверям и высунул голову. У окна стоял высокий, сутуловатый человек,, с острой бородкой, с несколько грубоватыми чертами лица и добрыми глазами с припухлыми нижними веками. Один из главных героев Октября неприметно стоял у окошка, ни- чем не выделяющийся, такой же загорелый, как все, кто возвращался с курортов. Один из первых воинов революции, создававший боевые дружины еще в 1905 году, руководитель штурма Зимнего, первый Нар- комвоенмор Республики, стоял в белой косоворотке, подпоясанной тон- ким, обвисшим ремешком. — Вот кому надо прочитать поэму,— сказал Маяковский, вы­ прямляясь. Он застегнул пуговички у рубашки и отправился к Подвойскому — знакомиться. Наташа и Лавут принялись, на всякий случай, приводить в порядок купе. Скоро Подвойский появился в дверях, вопросительно оглядываясь на счастливо улыбающегося Маяковского, и густым твердым голосом сказал: — Разрешите? Здравствуйте, товарищи! Его усадили к окну, за столик. Маяковский сел напротив, осталь­ ные разместились рядом, на застланных полках. Было в купе торже­ ственно и неловко, оттого что так уж просто и неожиданно вошел и сел рядом тот, кто взял Зимний и первый доложил Ленину об этом. Он сидел, положив руки на колени под столиком, и смущенно пре­ дупреждал: — Только имейте в виду, товарищ Маяковский, что я не специа­ лист по стихам. Я могу только с точки зрения исторической и пропа­ гандистской. — Так это же ж и надо,— сказал Маяковский.— Специалистами по стихам считаются критики. Так мы же не для них пишем. Он начал читать поэму вполголоса и сдерживая жесты, которыми негде было размахнуться в купе. Порой он забывался и, размахнувшись пошире, задевал Горожанина и извинялся одними глазами, чтобы не прерывать чтения. Подвойский смотрел в окно с напряженным, вслушивающимся вы­ ражением. У него влажно блестели глаза, когда звучала глава о штур­ ме Зимнего — «Товарищ Подвойский сел в машину, сказал устало: — Кончено В Смольный»,— когда звучала клятва перед Ленинским мав­ золеем, перед могилами Красина, Дзержинского, Войкова,— когда звон­ ко ударили по сердцу заключительные строки: Славьте, молот и стих, землю молодости. Он не сразу отвернулся от окна, когда наступило молчание. Он •справился с собой, поглядел в ожидающие глаза Маяковского: — Хорошо получилось ваше «Хорошо». Замечательно. Эту прочувствованную фразу он отделил от последующих краткой паузой: — Но вот я не мог тогда сказать: «Кончено». Как «кончено», когда только началось? Маяковский удивился: — Вы обязательно должны были сказать это слово — как итог первого и самого главного дня. — Нет, взятием Зимнего мы только начали революцию, мы тогда это остро ощущали. 133