Сибирские огни, 1967, № 11

его деятельных хлопот запечатлелись здесь: не нужна беготня по учреж­ дениям, как в долавутовский период истории человечества,— надо про­ сто прийти вечером в Легний театр и выступить. Любил товарищ Лавут политическую подкладку и оставил свой след в виде подготовленного вечера «только для членов профсоюза». Валерий Михайлович Горожанин — в Крыму, у него начался отпуск, он ждет Маяковского в Ялте. Все эти хлопоты и ожидания были пере­ даны Сёме Кирсанову, и он как бы за всех излучал влюбленность. Молодая столица Украины клубилась строительной пылью. Глав­ ными автомобилями были здесь грузовики «AMO». Тяжелые под лесом и кирпичом, они хозяйски шли по центральным улицам и площадям, грохоча и пуская синие клубы отработанного газа, усиливая духоту — рабочую, потную духоту. Строился трех- и четырехэтажный жилищный массив «Луч» — для рабочих. Строился почтамт у вокзала. На гигант­ ской площади, одной из самых больших в мире, возводилось невиданное здание,— оно уже ощущалось по размаху огороженного котлована, по наметкам поднимающихся стен,— конструктивистское здание будущего Дома Госпромышленности. — Что делается, что делается! — повторял Маяковский.— Это же ж и есть социализм в действии! В этот вечер он был в ударе, и Кирсанов тоже. Еще до начала вы­ ступления юный лефовец прижал в углу за эстрадой клубного руково­ дителя и накачивал его своими стихами. — Какой темперамент! — несколько театрально воскликнул руково­ ди! ель, когда Семен отпустил его. Маяковский пробасил, снижая комплимент, как родитель, боящий­ ся, что его ребенка избалуют: — Это не темперамент, это возраст... Ну, пошли, Семец! Возвышен­ ный удел — докладом занимать сердца. Они двое вышли на эстраду — огромный и маленький. В зале за-, смеялись. — Привыкайте,— ободрил Маяковский, снимая пиджак и вешая его на спинку аул а , как на плечики. Кирсанов пока не решился на такую непринужденность. Маяковский начал вечер. Он читал стихи о воинственной Варшаве и маршале Понятовском, о Венере Милосской и Вячеславе Полонском, о Краснодаре и «негритоске Петровой». Потом он вывел за руку из-за столика Кирсанова, и тот, не очень робея, прочел свои задорные, как хохолок, стихи: — Чи вставать, ни лежать, батько атаман? Чи лежать, чи бежать к жинкам по домам? ...Подняло, повело по полю туман... — Подымайся, Павло! — гаркнул атаман. — Подымайсь, шантрапа! В поле ни беса! Подбирай черепа, целься в небеса. И то прочел, что особенно хвалил Маяковский: Фридрих Великий, подводная лодка, пуля дум-дум, цеппелин... Унтер-ден-Линден, пружинной походкой полк оставляет Берлин. 124