Сибирские огни, 1967, № 11

и Вячеслав Полонский»... Вернулся и не мог сесть за Октябрьскую поэму, пока не отвязался от Полонского, да еще от Шаляпина... Два стихотворения потратил на них. Стали рассаживаться за столом, посередине которого уже стояла кастрюля, покрывая горячим туманней торчащий из нее никелирован­ ный половник. — Отлично! — воскликнул Асеев, протягивая Лиле на ладонях тарелку.— Значит Лежнева я беру на себя, не стихами, а статьей. — Очень полезно бывать за границей,— сказал Маяковский, повто­ ряя тот же обрядный жест с тарелкой.— Это очень серьезно: разрыв дипломатических отношений по двум краям Союза — в Пекине и Лон­ доне. Не лопнет ли наше терпение? — О Полонском и Лежневе надо давать в ближайших номерах «Нового Лефа»,— твердил свое Брик,— Ни одного случая спускать нельзя, бить, пока не умолкнут. Молчала только Лиля, и всем было ясно, что это неспроста. Осип с глубоко затаенным осуждением без слов вопрошал Маяковского беглыми взглядами. А у Маяковского был провал в любви, как бывают провалы памяти. Он украдкой посматривал на Лилю с любопытст­ вом, как будто видел ее на экране — видел только внешность ее, от­ чужденную от живой сути... Это скоро пройдет, как и нервные клетки памяти, в конце концов, нащупывают и вызывают из небытия забытое. Это бывает от усталости и перенапряжения, когда приходит аморти­ зация сердца и души. Он устал делить и ревновать Лилю и не видеть исхода из этого... Из Парижа он не прислал ей ни одного письма, а в ответ на ее упрек вытащил, в оправдание, из чемодана недописанный и неотправленный листик. Но такое оправдание оказалось совсем обви­ нительным. Лиля забрала листик и холодно сказала: — Новый способ доставки собственных писем. Она забрала непосланное письмо,— как будто бы его самого не было здесь, как будто бы он тоже был отчужден от этих своих не- дописанных слов. И вот уже несколько дней она была замкнуто молчалива. Мая­ ковский по опыту знал, что это мало-помалу рассеется, но все же чувст­ вовал себя виноватым — не больше. И хорошо еще, что не замечал он беглых взглядов Осипа, которые безмолвно и отрывисто посылали то к нему, то к ней осуждающие сигналы: если уж мне все равно стра­ дать в этой вашей истории, так по крайней мере, пусть между вами бу­ дет все хорошо... Да, видно, слишком прекрасны теории Чернышевско­ го для этой мало оборудованной планеты. К концу обеда Асеев, кажется, почувствовал себя совсем лишним в этой семейной безмолвной размолвке и поспешил уехать, не доев даже компота. И на даче наступила полная тишина. Комната Маяковского была угловая, с одним окном на террасу, другим — в лес. Здесь стояли тахта, служащая постелью, громоздкий радиоприемник в углу и письменный стол, над которым висела фото­ графия Ленина, привезенная с Лубянского проезда. Эту крупно увели­ ченную фотографию Ленина-оратора подарил Родченко: во весь сни­ мок напряженное ленинское лицо с отверстым, кричащим ртом. На столе стопкой лежали книги с закладками: «С. Пионтковский. Хрестоматия по истории Октябрьской революции», «А. Шейнберг. Хрестоматия. Под редакцией К. Т. Свердловой», «А. Ф. Керенский. Гат­ чина. Изд. 1922 г.». В хрестоматиях были собраны отрывки из статей и речей Ленина, документы, декреты, воспоминания участников Октяб­ ря и министров Временного правительства. 106