Сибирские огни, 1967, № 10

ЦИКа должен жаться, стесняться, чувствовать себя старым и немодным среди этих разнузданных обывателей? Эх, сейчас бы сюда Дзержинского! В этих купе желтого вагона на­ верняка накрыли бы чекисты не одного растратчика, пропивающего с любовницей рабоче-крестьянские деньги, не одного спекулянта, обод- равшего государство. Ведь это же дореволюционный мир живьем катит на советском по­ езде на побережье Черного моря, отбитое у беляков меньше, чем шесть лет назад! В Курске, где поезд стоял двадцать минут, в коридоре раздался вопль. Вагон притих, и, сотрясая его, пронеслась дама. — Ужас!— кричала она сквозь рыдания.— Какой ужас! В притихшем вагоне всем было слышно, как она всхлипывающим голосом говорит своему кавалеру: — Чуть отошла я с перрона, а навстречу беспризорник, оскалился и шепчет: отдай, тетенька, сумку,' а то укушу, а я заразный, я зараз­ ный... Я как брошу в него сумку, как закричу... Зубы у него черные, кри­ вые. Жуть! Какая жуть!.. Кавалер провыл что-то и ринулся было в тамбур, но поезд дернул­ ся, и он с облегчением зачастил: — Безобразие! Где эта хваленая милиция? Да научится ли когда- нибудь правительство оберегать своих граждан? Безобразие! Маяковский вышел из купе и, поигрывая желваками на скулах, перекрыл и вопли, и стук тронувшегося поезда: — Правительство виновато в одном: не поинтересовалось заранее, какими способами наполняли вы украденную сумочку этой мадам! Дама ринулась на Маяковского, скрючив пальцы, но кавалер успел схватить ее, за плечи и, обиженно подвывая, затолкал в купе. Член ЦИКа, стоявший, как всегда, рядом с женой у окна, переглянулся с Ма­ яковским, прикрывая усами улыбку. В Харькове Маяковский дышел на перрон ранним утром, когда душный вагон весь еще спал. Рассветный воздух был темно-сиреневым и после духоты приятно ознобил прохладой. Рабочие простукивали молотками колеса вагонов и переговарива­ лись в полный голос на украинской мове. Вокзал бодрствовал, светились его окна, потускневшие в рассвете, гудёли и шипели паровозы на даль­ них путях. И странным казался среди этой деловой, расторопной жиз­ ни неподвижный, спящий поезд. Маяковский с благодарной улыбкой сжал руку подошедшему чело­ веку. У человека было смуглое, худое лицо, с усиками, тонкую фигуру стягивала гимнастерка с портупеей, с кобурой револьвера на бедре; на петлицах, выпукло обозначались ромбы, а на фуражке— звездочка. — Неудобный поезд,— виновато сказал Маяковский.— Пришлось вам испортить ночь. — Ничего вам испортить не удалось,— засмеялся человек.— Я как раз еду с работы домой. — Ого! Значит, ГПУ по ночам не спит? — Не спит. Это был Валерий Михайлович Горожанин, начальник секретно-по­ литического отдела Украинского ГПУ, давно влюбленный в стихи Мая­ ковского. А Маяковский всегда любил чекистов. Поэтому в одну из встреч в Харькове они легко подружились. Валерий Михайлович тогда же потребовал клятву, что Маяковский всегда будет извещать телеграм­ мой о своем приезде или даже проезде. Именно в Харькове «о разреше­ нию Горожанина было выдано Маяковскому Удостоверение № 170 на ,58