Сибирские огни, 1967, № 10

по слепой стене. Входил он туда, заряженный готовностью к новой схватке за судьбу своего собрания сочинений. Но зав Л-ХО, вовсю улы­ баясь, поздравил его с решением редсовета: издать собрание сочинений Маяковского в четырех томах.' Схватываться было не с кем, и Маяков­ ский разрядился лишь саркастической усмешкой, торжествуя над по­ верженным торгсектором. Разряд получился неполный, и. возвращаясь домой в трамвае, он был почти слепой и глухой. Во всяком случае, 'если извне доходило чье- то ворчание, даже неизвестно, по' его лгг адресу, он машинально изви­ нялся. Но зато гораздо реальней толкающихся под 'боком людей видел оц, физиономию фининспектора, похожую на торгеектора и даже малость , нд краснодарского контролера. Держась за трость,, зацепленную за по­ ручень, он глядел на эту физиономию и разговаривал с ней 'победно: Слово поэта — ваше воскресение, ваше бессмертие,-гражданин канцелярист. Брик уже был дома. Ввалившись в коридор, Маяковский вскричал* — Оська! Подействовала угроза напечататься на спине директора ГИЗа! Вместо одной спины дали четыре тома бумаги! — Тише, штукатурка обвалится,— засмеялся Брик, для наглядно,- сти покосившись на потолок.—Прекрасно, Володя, прекрасно! Надо будет перечитать все твое, чтобы отобрать наилучшее. Он держал в одной руке книгу,-заложенную пальцем, а в другой — толстый карандаш. Он столько читал, что Маяковский иногда погляды­ вал на него с суеверным страхом. Казалось, он прочитывает абсолютно все, что только издается в СССР. При таком чтении своего, конечно, не­ много напишешь. Маяковский продолжил разговор с гражданином канцеляристом. Он ходил по своей комнате и столовой, отводя широкие плечи от кося­ ков, иногда нагибался над столом и записывал строку или рифму, и продолжал ходить, бормоча что-то с прислушивающимся лицом. Он не сразу понял, какая появилась помеха. То и дело стал про­ валиваться в небытие фининспектор, и требовалось усилие, чтобы вер­ нуть его. Уже зажег Маяковский свет, уже опустил шторы, уже пере­ валило за десять часов,— а где же Лиля? Осип сидит в своей комнате тихо, как мышь, и шуршит бумагой. Привык он к таким отсутствиям,^' что ли? * г И еще ходил Маяковский по комнатам и выжал из себя несколько строк. А время перевалило за одиннадцать. И захотелось уйти на Лу--# бянку, где скучает на камине верблюдик, где пустует привычный пись­ менный стол, в ящиках которого тоже лежат записные книжки и ру­ кописи, и револьвер «Баярд». На Лубянке он мучился одиночеством, но не ожиданием. А бессрочное ожидание, оказывается, хуже одиночества. Он, наверное, ушел бы, если б вдруг не раздалось у дома цоканье копыт, если б в смутном шелестенье голосов не уловил бы Лилино­ го голоса: Она открыла дверь своим ключом, и в коридоре, рядом с ней, раз­ дался чей-то мужской голос. Маяковский бездельно сидел за столом и ждал, что Лиля введет гостя в столовую, и это окажется свой, припоздавший с.гостеванием. Он ждал этого, чтобы оправдать Лилю. Но она, весело болтая, провела го­ стя в свою комнату. Тогда Маяковский стал ждать, чтобы там'присо- единился к ним голос ОсипаГНо тот по-прежнему сидел в своей комнате тихо, как мышь. 4 Сибирские огни № 10 49