Сибирские огни, 1967, № 10

обнаженное окно, но ничего не сказал... Не выносил он приспособлений для заглядывания в интимную жизнь —замочных скважин, дверных ще­ лей и распахнутых окон, освещенных изнутри. Лиля села к столу, налила себе остывшего чаю и взяла подсыхаю­ щий бутерброд. — Надо почаще собирать людей,—сказала она,—после такой тол­ пы квартира кажется вполне просторной. Маяковский видел усталость на ее удивительно резко меняющемся лице. Гладкие волосы, прижатые к ушам, как ладони, опущенные угол­ ки маленьких губ —немолодое, холодное лицо, которое незнакомый и не представит себе в задорной девчоночьей улыбке. Наскоро пожевав что-то, Осип встал: — Пойду, еще почитаю немного. Маяковский переоделся в домашнее —шлепанцы без пяток, холщо­ вые брюки, белую рубаху с засученными рукавами,— и пошагал на кух­ ню. Лиля мыла посуду, а он вытирал, повесив на плечо полотенце. Они молчали. Лиля, должно быть, от усталости. А ему хорошо было и без слов, вот только чуть не хватало Лилиной радости. Хорошо спал в эту ночь Маяковский, через стенку от Лили. Он спал, как блудный сын, который наконец-то попал в лоно родной семьи и на­ век распростился с неприкаянностью. Утром он проснулся, как всегда, без пятнадцати восемь. Поскрипы­ вая полом, прошел на кухню, согрел воды для бритья. Он брился каж­ дый день, при любых обстоятельствах, и всегда ненавидел мытье брит­ вы. Он проделывал то же, что регулярно проделывал тысячу утр на Лу­ бянском проезде. И все равно было по-другому. Таща в свою комнату на круглом подносике стаканчик с кисточкой и чашечку со взбитым мылом, он посторонился от открывшейся двери и увидел Лилю в халатике. Она улыбчиво поглядела заспанными, еще не распахнутыми глазами. Ба­ лансируя подносиком, он низко нагнулся и поцеловал ее в теплую, дре­ мотную щеку. Пока брился за письменным сголом, все время ласково прислуши­ вался к тихому шуму воды в ванной. Он кончил бритье и, помедлив, пошел умываться с невинным расчетом —опять столкнуться с Лилей. Теперь ее промытые глаза снова были большие и круглые. Входя в ванную, Маяковский напевал мягким от счастья басом: Поэтом можешь ты не быть, но зубы чистить ты обязан. Он продолжал напевать это, правда, уже с некоторым ожесточени­ ем, пока мыл и вытирал бритву. А потом, с зубной щеткой во рту, петь уже было трудно. Лиля первая покинула дом, торопясь на киностудию. Мужчины по­ завтракали на кухне ветчиной, хлебом с маслом и кофе. Маяковский тоже торопился, ему не терпелось сесть за работу. Душа была настрое­ на ровно, она была как загрунтованный холст, готовый чутко воспринять любые краски. Вот он сидит за своим письменным столом — самой огромной ме- белью в квартире. На крышке стола лежит производственный инстру­ мент: карандаши, перья, краски, блокноты, папиросы. За спиною —кушетка вплотную от стены до стены, сделанная на заказ по размерам комнатушки. Над нею висит мексиканский ковер, привезенный из Америки. Маяковский, сосредоточиваясь, смотрит несколько секунд на окно, выходящее в глухой Гендриков переулок. Сюда не доносится трамвай­ ный лязг и базарный гам Таганской площади. Тишина. 47