Сибирские огни, 1967, № 10

— Это мое дело! Слишком вы много болтаете! Юлек разложил чемоданы на койке. Старые фибровые чемоданы, перепутанные веревками и брючными ремнями. На лестнице кто-то орал: — Пустите меня, пустите! Двери приотворились, заглянул Броней: — Быстрее, не копайся! Как идут дела? — Нормально. — Поторапливайся! Бронек вышел. Юлек рванул веревку, она лопнула. Чрезмерно набитый чемодан открылся сам. Сверху лежала коричневая дамская шубка, пушистая и очень легкая, ниже — несколько сорочек, а среди них —деревянная коробка из-под американских сигар, наполненная разнообразными драгоценностями. — Вот это то, что мы ищем! —заметил Юлек.— Вам не известно, что спекуля­ ция запрещена? Откуда вы все это взяли? Худой мужчина бросился к нему, почти под самый нос подсунул свою руку: — Посмотрите-ка лучше сюда! Знаете, что это? Лагерный номер! Три года в немецком аду, три года, это побольше,- чем вся ваша сопливая жизнь! А посмотрите- ка еще сюда! Он поднял сорочку до самого подбородка. Грудная клетка его была испещрена длинными шрамами. — Это — гитлеровцы, и за что? Сам даже не знаю за что! Автомобильные си­ рены, облава, потом — побои, лагерь, три года! И вы спрашиваете, откуда я это взял? У немцев, точно у немцев, за гроши или даром. Но я имею на это право! Вот тут оно записано, до конца жизни! —Он еще раз подтянул сорочку вверх.— Вот тут, видите? Я не спекулянт, не вор, я беру то, что у меня когда-то отняли! — Драгоценности у вас отняли? — Здоровье у меня отняли, семью у меня отняли, дом у меня отняли, еще мало? I _ Вы не уполномочены вершить правосудие над немцами, и это обыкновен­ нейший грабеж! Каждый пострадал во время войны, но красиво бы выглядело, если б все вот так кинулись красть, что плохо лежит! _ Немцев пожалел? И так им мало дали; их всех под корень вырезать надо, чтоб никогда больше не поднялись! — Послушайте, какое имеют к этому отношение драгоценности? Вы грабите собственную страну, это вам понятно? — У кого я это взял? У немцев, так? Не взял бы я, взял бы кто-нибудь другой, или они уехали бы с этим в Германию. Думаете занесли бы в управу, чтоб оставить полякам?.. Вас волнует горсточка этого золота,— это дерьмо в сравнении с тем. что я пережил, что потерял! Я заснуть не могу ночью, меня будят крики гестаповцев, а вы хотите опять меня в тюрьму... А эти шрамы не считаются? — Я должен делать, что мне приказано... — Есть у вас совесть? Совесть есть? — повторял мужчина.— Если б вы сами прошли через этот ад, вы бы иначе со мной разговаривали! Он сел на койку между чемоданами. — Когда я умру в тюрьме, то буду обязан за это вам, вам, который мне в сыновья годится! На 'вашу голову этот грех ляжет! Зовите теперь своих, могут меня забирать. Забирайте! Мужчина говорил так, но не трогался с места. Расстегнутая сорочка открывала шрамы. Он оперся головой о спинку койки, как человек, который чувствует, что через минуту потеряет сознание. Юлек стоял напротив него с коробкой драгоценностей в ру­ ках. Он разглядывал сверкающие камни, не смея поднять глаза на постояльца. Не­ сколько раз кашлянул, но тот больше не откликался, лишь тяжело дышал,-очевид­ но, у него было больное сердце. Вдруг Юлек, захлопнув коробку, положил ее муж­ чине на колени. Повернулся и выбежал из комнаты. — Куда ты так летишь? —поймал его на лестнице за рукав Бронек. — Да никуда... искал тебя. 107