Сибирские огни, 1967, № 10

ский надолго уехал. А сегодня вот увидел, что Есенин, кажется, опять поворачивает от Руси Советской к Москве кабацкой. У кассы ГИЗа Маяковский не ужасался так при виде неестествен­ ной фигурки, а сейчас ужас прошел холодными мурашками по бри­ той коже головы при воспоминании о том, как Есенин вздрогнул худень­ кими плечами, готовясь защищать своих приятелей. Маяковский оставил на столе разбросанные листки и блокноты, над которыми впустую просидел день, и пошел к Асееву: надо было что-то делать, надо было о чем-то договориться, чтобы спасать погибающего' поэта. Есенин больше тянется к Асееву, иногда заходит даже домой. А на пятый этаж в Лубянском проезде ни разу он не поднялся. Может быть, Коля что-то придумает, может, снова устроит встречу втроемГ.. Встреча втроем больше не получилась, но через десяток дней, ужо к концу декабря, когда у Маяковского за круглосуточной работой над циклом стихов об Америке притупилось потрясение, позвонил Асеев и сказал, что на днях виделся с Есениным. Маяковский в этот вечер со­ бирался к Брикам и попросил Асеева тоже прийти к ним. Брики жили на втором этаже в доме, где булочная, на углу Водо­ пьяного переулка и Мясницкой. В темной прихожей висел на одном гвозде сорвавшийся года два назад карниз. Но никто из жильцов этой коммунальной квартиры не был расположен развращать соседей, трудясь в одиночку за всех. Прихожая переходила в длинный коридор, растворяющийся во тьме. Вход к Брикам —сразу направо, поэтому их друзья не были знакомы со всей протяженностью коридора, они, входя, только слышали подстора- живающие шорохи в его непознанной глубине и спешили пересечь неви­ димые трассы любопытствующих взглядов, чтобы поскорее попасть в. тепло, свет и спокойствие двух маленьких комнат с низкими потолками. В первой, проходной, комнате с голубыми стенами тесно стояли чер­ ный рояль, круглый стол, зеркало в человеческий рост, платяной шкаф* и кровать, над которой пришпилена надпись: «На кровать никому са­ диться нельзя». На стене — застекленные полки с посудой, в углу — изразцовая печь. Три маленьких окна ничем не занавешаны. На рояле стоял телефон, общий для всей квартиры, с отводами к соседям. Когда звонишь Лиле или Осипу, то рядом с их голосом можно услышать чье- то жадное посапывание. Во второй комнате, поменьше, в два окна,— кабинет Осипа Макси­ мовича, с диваном, обитым пестрым бархатом, с письменным столом, под крышкой которого с одного боку торчит точеная львиная морда, с дру­ гого боку такая морда сломана. Всю стену занимают полки с книгами. Подтянутый и стройный, как юноша, с пепельно-светлой, рано по­ седевшей головой, Асеев кружил по кабинету, стараясь соразмерить с теснотой свою летящую походку. Брик прочно сидел на диване и сочув­ ственно наблюдал за Асеевым как человек, уже умудренный познанием* что на этом пространстве не разбежишься. У Осипа Максимовича — лысеющая голова с жидкими, зачесанными набок волосами, усики, под­ бритые над губой; черные резкие брови высоко подняты, отчего широкий лоб кажется низким, а лицо удлиненным. В проходной комнате Маяковский молча прислонился спиной к теп­ лым изразцам печи и смотрел, как Лиля накрывает стол для вечернего чая. В электрическом освещении ее гладкие рыжеватые волосы, разде­ ленные прямым пробором, отливали темно-каштановым цветом. Она все­ гда одевается тщательно, даже когда без гостей просто хлопочет по до­ му. Вот и сегодня не застали ее врасплох. Она в ярком платье, круглый вырез которого оголяет худенькие плечи и шею до ключиц; юбка отделан» 8