Сибирские огни, 1967, № 9

— Ну и как? Похоже? — Похоже. — Вот видишь, кое-что понимает, значит, у вас директор? Витька, застеснявшись, исчез. Евгений Николаевич отчего-то вздох нул, хотя по лицу его было видно, что он полностью доволен собой, поднялся. — Идти надо. Эти половцы нам тоже нелегко обходятся. Устал сегодня. Пойду спать. — Задал я тебе работу, Евгений Николаевич. ♦ — Ничего, ничего. Я тебя не упрекаю. Надо было — сделал. Свои люди. В другой раз ты для меня сделаешь. С людьми жить — человеком надо быть. Иначе тебя уважать не будут. Правильно я говорю? — Это правильно. — Вот видишь,— Евгений Николаевич осмотрелся.— Мария-то бо­ леет, что ли? Кузьма не знал, где Мария, но на всякий случай сказал: — Болеет. — Что с ней? — Голова болит. — А, ну это не страшно. У порога Евгений Николаевич негромко спросил: — Как там у тебя — обещают ссуду-то? — Обещают. — Ага. Ну, когда дадут, тогда и расплатишься. Я тебя торопить не буду. Я знаю, гы человек надежный, за тобой не пропадет. Мария сидела на кровати и, положив себе на колени старый, с об­ трепанными углами альбом, рассматривала фотографии. Когда Кузьма подошел, она смотрела на себя, какой была лет тридцать назад: с тя­ желой косой, перекинутой по тогдашней моде через плечо, с круглым толстощеким лицом — невеста невестой, не рожавшая, не страдавшая, плакавшая только^ детскими, пустяшными слезами. Ничего она тогда не знала о себе, кроме имени, кроме того, что родилась и выросла в этой деревне и теперь будет жить дальше. Не знала о войне, о своих ребя­ тишках, о магазине, о недостаче, думала, что для всяких бед и страда­ ний на свете слишком много людей, чтобы все эти горести могли выбрать ее, деревенскую, незаметную, гнала от себя мысли о том, что жизнь будет трудной, со слезами и горем. И теперь, страдая, она любовалась со­ бой— той, которая ничего не знала, завидовала ей и навеки прощалась с ней. Раньше за всем тем, что было в жизни, некогда было попрощаться, а сейчас вот нашлось время, она села и поняла, что ничего в ней не осталось от этой девчонки, ничего, кроме имени и воспоминаний, все остальное, как на войне, пропало без вести. О завтрашнем дне страшно было подумать. Кузьма подошел и сказал: — Сегодня хорошо получилось. Теперь ерунда осталась. Мария не ответила. Она положила альбом на подоконник и вышла. Он не пошел за ней. Он сел на кровать и почувствовал, как устал. Хо­ телось спать. Ему показалось, что на него кто-то смотрит, он поднял голову — это была Мария. Она смотрела на него из горницы, будто припоминая, что он о чем-то говорил. Он вышел в горницу; Мария ушла в кухню. Он чувствовал, что она и оттуда продолжает смотреть на него, словно 62

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2